Владислав Жеребьёв - Ретранслятор

— Подождите минуту, — одарил нас новой порцией улыбок местный воротила. — Я посмотрю, что можно будет сделать, а пока ожидайте меня в баре. Напитки за счет заведения.

— Сдурел, совсем ум за разум зашел. — Тонкие жесткие пальцы Сенечки больно цапнули меня за предплечье. — Ты вообще знаешь, сколько такой аппарат стоит? Ну что тебе стоило просто взять девочку, а затем прошвырнуться по этажу? Тихо, мирно, мол, заблудился, и всего делов.

— Сам не знаю, — улыбнулся я. — Однако точно понимаю одно. Сейф есть, и никто его не вскрывал. Вон как у того, что с „гайкой“, — я кивнул в спину стремительно удаляющемуся безопаснику, — глазки забегали.

— И что теперь будем делать? — кисло поинтересовался Арсений, одаривая меня бодрой порцией ненависти.

— Сходим сами, — улыбнулся я. — Как пройти на третий этаж, я и без местных знаю. Несколько лет тут проработал.

— А мотоцикл?

— Будет тебе и мотоцикл, — улыбнулся я. — Или ты пешком собираешься линять?

— В смысле?

— Заберут они его, а следовательно, затолкают внутрь. Ты ключи забрал?

— Ну.

— Ну вот. Видел, как сюда на личном транспорте пускают?

— Запрещено это. Ах ты ж… — Сенечка хохотнул в кулак и расплылся в счастливой улыбке. — А грабить, грабить-то будем?

— А если Ханой узнает? — припомнил я Арсению его же слова.

— Да куда ему, — отмахнулся счастливый проглот. — Комендант далеко, а тут и выпивка, и девки! Возьмем, ну хоть одну, а?

— Девок брать не будем, — отмахнулся я, уверенно направившись к занавесу, откуда недавно появился незнакомец. — А бухло на обратном пути забери. Только избирательно. Я всякую дрянь пить не буду.

Не обращая внимания на удивленные взгляды персонала, я отшвырнул портьеру и быстрым шагом направился к лестнице.

— Эй, куда… — кто-то из внешней охраны дернулся, напрягся.

Схватились за оружие, но не тут-то было. Волна ледяного холода метнулась вперед, ударив веером и накрывая собой все свободное пространство перед дверьми черного хода. Фризы, будь они неладны. Как же все-таки это сложно. Одно дело — держать направление, и совсем другое — не размениваясь на пустяки, накрыть определенный кусок пространства. От усилия у меня даже поднялся звон в ушах, но передышки не предвиделось, и, превозмогая неудобства, я ринулся вверх по лестничному пролету, вслед за оказавшимся более проворным проглотом. Второй этаж попытался встретить автоматным огнем. Это уже те, кто предусмотрительно прикинулся ветошью в холле, оповестили по рации остальных, и теперь оставалось надеяться на скорость и знакомую местность. Последнее, впрочем, дало серьезный сбой, ибо когда я, перескочив через обгорелые трупы второй волны, кинулся к следующему пролету, он оказался перегорожен решеткой.

— Тупик, — смутился Сенечка, с силой дернув за стальные прутья. — Что дальше?

— Можно в обход через второй этаж. Наверх всегда было две лестницы и два лифта. Последние, наверное, сто лет в обед как не работают, а вот дублирующий подъем имеется.

— Через этаж? — нахмурился Арсений, однако топот ног и мат в самом низу заставили действовать даже самого прожженного труса.

В три прыжка преодолев ступеньки, проглот залихватски влепил ногой по хлипкой фанерной перегородке и тут же рухнул на пол, а та разлетелась в куски. Заревел пулемет, причем, судя по шуму, не один. Крупный калибр работал на дурака, выбивая крупные куски штукатурки из стены и оглушая ревом. Внизу притихли, но почувствовав, что пошла тяжелая артиллерия, прижали автоматным огнем, да так, что я еле успел упасть и, откатившись в дальний угол лестничной клетки, сжаться в комок. Все вокруг плыло, верещало, обрушалось. На крохотном бетонном клочке, на котором мы с Арсением, вжимаясь в пол, обменивались бешеными взглядами, распахнулся ад на земле.

— Чего лежишь? — взвизгнул Сенечка, зажимая уши ладонями. — Бей по ним, бей.

Я выцелил самого ретивого автоматчика и хлестанул электронной дугой, но тот только охнул и быстро исчез где-то внизу, а вся энергия ушла в молоко.

— Сильнее бей, — взмолился Арсений. — Сильнее! Стенку на них урони, что ли, или пол обрушь.

Идея была здравая, но отсутствие боевого опыта сказывалось. С теми, кто в пределах видимости, было все понятно, но вот как быть с теми, кто прячется по углам и для прямого воздействия недоступен? Вольтирование прошло впустую. То же произошло и с пирокинезом. Спроецировав сгусток огненного марева, я одним усилием воли зашвырнул его в коридор второго этажа, но это не только не отпугнуло, а еще сильнее раззадорило противника. Едва файербол миновал двери и, впечатавшись в противоположную от входа стену, рассыпался на тысячу пылающих осколков, как порция брани вперемешку с шумовой гранатой решительно пресекли мою инициативу. Резануло по ушам дай боже. В глазах снова помутнело, а во рту появился гадкий стальной привкус.

Сенечка отнял от ушей окровавленные ладони и с мольбой в глазах что-то произнес, но я уже не слышал. Сам, дурак, решил вломиться, и куда? В хорошо укрепленное здание с толстенными стенами и кучей безопасников с автоматическим оружием! По сути в неприступную крепость, обитатели которой заранее были готовы к самым причудливым поворотам сюжета. Добился же я глухоты, обилия штукатурки на одежде да полной безысходности.

В мозгу что-то шевельнулось, щелкнуло, будто чья-то невидимая рука перевела меня в другой режим. Был стояночный тормоз, бац — и турбо. Все застыло, звуки, цвета, вылетающие веером из дверного проема гильзы… кто-то из пулеметчиков настолько обнаглел, что подобрался к самому краю. Скорчился в непонятной позе Сенечка на полу, обхватив голову руками и явно попрощавшись с жизнью. Встало все, в том числе и время. Приподнявшись, сначала на колени, а потом и распрямившись во весь рост, я неспешно отряхнул одежу и, быстро преодолев расстояние от площадки до входа, с сомнением остановился около небритого типа, самозабвенно и почти с любовью давящего на спусковой крючок „Утеса“. Парень действительно потерял всякую осторожность, и потому понес наказание первым. Беспечность дело плохое. Методом воздействия стал его же собственный перочинный нож, которым я вполне по-скотски перерезал его горло. Что за чертовщина сейчас происходила, я толком не понимал. Дьявол, дьявол, дьявол.

Второго пулеметчика я накрыл через два шага. Перекрыв подступы к двери и цепляя в зону огневого поражения фрамугу и лестницу на третий этаж, он тоже получил сполна. Перочинный нож сначала побывал в глазнице, а после, переместившись, отметился глубоким разрезом под кадыком. Нашелся и третий боец. В огневой контакт он почти не вступал, но и с ним я особо не церемонился.

Что-то дернулось внутри, пошатнулось, дикая боль в висках обрушила на пол. Вцепившись зубами в рукав куртки, чтобы не закричать, я рухнул как подкошенный на пол. Воздух вокруг окончательно приобрел красный цвет, время опомнилось, сделало брезгливую мину и, ударив меня огненным тараном в солнечное сплетение, вновь пошло по накатанной колее.