Максим Резниченко - Мертвый Город

Никаких звуков до сих пор не слышно, и разворачивающаяся перед нами драма происходит все в той же безмолвной тишине. Нет, не безмолвной. Гляжу влево – в нескольких шагах от меня беззвучно плачет Соня, она всхлипывает и вытирает ладошкой бегущие из глаз слезы. Семен стоит неподвижно, забыв, похоже, дышать – вон какое у него бледное лицо. Клаус… Его лицо не выражает ничего Каменная маска. Но я знаю, что когда он ее одевает, это признак крайне взволнованного состояния. Тихо.

Светловолосая, а потом и парень с веснушками на лице бросают свое оружие и обхватывают головы руками, закрывая уши. Спустя несколько секунд они оседают на пол и валятся на него уже без сознания. Двое перед монстром еще держатся, но движения их заметно замедляются. Их лица мокры от пота, струящегося грязными ручейками по щекам. Тот, что с серыми глазами яростно скалится, достреливая последние патроны, а потом спотыкается и падает на пол, широко раскинув руки. Оставшийся на ногах оглядывается на упавшего напарника, и его лицо, итак искаженное от боли донельзя, вовсе перекашивает, превращаясь в какую-то демоническую маску. Он упорно переставляет ноги, приближаясь к твари. У монстра уже нет щупалец – бойцы хорошо потрудились, отстреливая их. Чудовище начинает пятиться, пытаясь скрыться от этого сумасшедшего. Человек достреливает барабан своего дробовика и отбрасывает оружие в сторону. В следующий миг в его правой руке появляется устрашающего вида широкий изогнутый клинок, он ярко сверкает, отражая свет, льющийся с потолка, но недолго. Обезумевший человек уже совсем рядом с чудовищем. Он взмахивает рукой и наносит страшный рубящий удар, погружая свой клинок в плоть твари. Удары сыпятся один за другим, превращая тело монстра в фарш. На воина брызжет чем-то фиолетовым, кровью монстра. У человека из ушей идет кровь, стекая тонкими струями по шее, но он совершенно не обращает на это внимания. Монстр перед ним уже не шевелится, а безумец все рубит и рубит ненавистное создание. Я не вижу его лица, но мое собственное сводит злой судорогой, заставляя скрипеть зубами в ослепляющей разум ненависти.

Но вот он останавливается, и что-то делает руками. Отсюда не видно, что именно, но я итак знаю. Человек что-то кладет в одну из страшных ран, оставленных его клинком и, выпрямившись, замирает неподвижно. А через секунду он какой-то ломаной походкой, будто на негнущихся ногах, выходит из комнаты, где находится монстр, шагает чуть в сторону. Его ноги подгибаются, и он падает на пол рядом с напарником, закрывая тому голову руками. В следующий миг в покинутом им помещении словно зажигается солнце. Взрывная волна поднимает тучу пыли. Огненный шквал проносится по помещению, заставив обвалиться с потолка несколько довольно крупных обломков. Дым заволакивает помещение, но на удивление быстро рассеивается. Какое-то время ничего не происходит. Люди лежат на полу без сознания, а в соседней комнате слабо тлеют какие-то огни. Первым приходит в себя убийца твари. Он с трудом садится, не переставая мотать головой из стороны в сторону. Медленно, с заметным усилием встает и ковыляющей походкой направляется в комнату. Из-за стоящего там сплошной стеной дымного мрака ничего не видно. Проходит, наверное, несколько минут, когда яркие вспышки, слившись в одну, высвечивают очертания огромной, бесформенной туши внутри. К этому времени почти одновременно приходят в себя оставшиеся в этом помещении трое людей. Они с трудом поднимаются на ноги. Парень с веснушками помогает девушке, а третий наблюдает за ними с непонятным выражением на лице, будто он хочет помочь, но сдерживает себя. На вспышки в соседней комнате, то есть на выстрелы, они реагируют правильно: все трое моментально «достают» оружие, а тот, что стоит один, включает фонарь на своем автомате, освещая дверной проем с распахнутой и болтающейся на одной петле дверью. Луч света упирается в тьму за ней, не в силах разорвать ее и осветить соседнее помещение. Еще через минуту он выхватывает из мрака человека, выходящего наружу. Он замирает в дверном проеме, подслеповато щурясь и закрываясь рукой от света, бьющего ему прямо в лицо. Человек что-то говорит, и его напарник выключает фонарь. Стоящий в двери сверкает белками глаз на покрытом гарью и копотью лице, оглядывая помещение. Устало переставляя ноги, он наконец выходит из дымной комнаты. На ремне у него висит дробовик, правая рука сжимает верный клинок, а в левой он держит что-то круглое и черное, размером с яблоко, которое сразу прячет в один из карманом своего разгрузочного жилета.

Я оборачиваюсь к Соне. Она, совершенно не скрываясь, громко плачет. Потом делает шаг и оказывается рядом с Клаусом. Порывисто его обнимает.

– Прости, прости, – выдавливает она сквозь слезы, – прости, что не поверили тебе

У него предательски блестят глаза, но от девушки не отстраняется. Клаус ошеломлен, и я это вижу. Он совсем не ожидал подобной реакции.

Перевожу взгляд. Девушка со светлыми волосами рыдает на груди у парня, что убил тварь. Она бьет его в грудь своими кулачками и что-то кричит сквозь слезы. Она пытается вырваться из его объятий, но тот держит ее крепко, давая выплакаться, и гладит ее светлые волосы.

Я не вижу и не слышу, как Рыжий подходит ко мне и что-то говорит. У него виноватый вид. Он сам все прекрасно видел. Он видел, что мог остановить Катю, только руку протяни, но не сделал этого. Я знаю, что в этом нет его вины. Он оказался слишком подвержен влиянию твари в человеческом облике и совершенно не готов к такому исходу. Нет его вины в том, что Катя погибла. Как нет вины и Сони, рыдающей сейчас на груди у Клауса. Боюсь даже представить себе, какие эмоции она сейчас испытывает, какую вину берет на себя. Семен продолжает говорить мне о чем-то все с тем же виноватым видом, прося прощение за свои недавние резкие слова в мой адрес.

Я не вижу, как Клаус ищет мой взгляд, все время посматривая на карман моей разгрузки, в котором я спрятал око твари. Да, я помню, с каким садистским удовольствием вспарывал омерзительную плоть монстра, но на этом мои воспоминания и заканчиваются. Больше мой разум ничего не помнит. Или не хочет помнить.

Я не вижу и не слышу своих друзей. Я смотрю на тех, кто находится в этом помещении, кроме нас. Медленно, словно нехотя, их черты, тела, лица истончаются, будто растворяясь в воздухе. И в тот миг, когда призраки, оставив после себя лишь горькие воспоминания, исчезают окончательно, помещение вокруг нас как-то вдруг преображается. Пропадают свет, белые стены, черный пол. Вместо них – полуразрушенные, покрытые трещинами стены, зияющий несколькими провалами пол и неровный, местами обвалившийся потолок. Полуразрушенное помещение в полуразрушенном здании. И ни малейшего намека на дверь, закрывающую выход отсюда.