Владислав Выставной - Убить зону

Бука рассмеялся сухим трескучим смехом. Жутко стало от этого смеха. У этого парня явно были проблемы с чувством юмора. Да и не только с ним. Петля заставил себя улыбнуться. Вышло хреново.

— А почему вы… ты сказал, что я — «первый»? — осторожно спросил Петля.

— Пойдем отсюда, — неожиданно сказал Бука, подымаясь. Он огляделся, словно мог что-то видеть в этой кромешной тьме. — Здесь нельзя оставаться.

Они шли куда-то в непроглядный мрак. Петля так и не добился от странного спасителя, куда тот его тащит, и теперь тоскливо брел за этой нескладной долговязой фигурой, погруженный в туманные, путаные мысли. Анестезирующий наркотик продолжал рисовать нелепые и страшные картины, не давая сосредоточиться и четко представить себе новое положение вещей.

Во-первых, та самая проза жизни. Если Бука действительно спас его, а все истории про него — лишь бред болтливых завистников, значит, есть шанс, что за Периметр он выберется. И что дальше? Мало того, что засветились на входе, что полегла вся группа во главе с бугром, так в довесок ко всему он потерял контейнер с драгоценным хабаром, который обещал хоть какую-то надежду вырваться из проклятого круга! И вот тут-то возникают старые, как мир, вопросы: кто виноват и что теперь, мать его, делать?! Кто окажется крайним во всей этой истории — и так ясно, к гадалке не ходи. Поскольку бугор двинул кони и навара с дела не вышло — в банде начнется зверство и дележка власти. И по всем понятиям для начала прирежут его. А будь у него в руках этот проклятый контейнер…

Тут в неясных мыслях Петли возникло некоторое просветление.

— Слушай, — возбужденно заговорил он, тряся Буку за рукав его странной холщовой рубахи. — Мы же к Периметру идем, да? Давай вернемся, а? У меня там контейнер с хабаром зарыт — братки за него обещали с меня долг списать! Ты понимаешь?! А может, еще и нала отвалят! Что скажешь, а?!

Бука искоса посмотрел на несвязно бормочущего спутника и сказал нехотя:

— Мы идем не к Периметру. Слушай, как тебя там… Ты должен понять одну простую вещь…

Бука замолчал, продолжая спокойно идти в полнейшей темноте, словно не боялся ни аномалий, ни злобных монстров. Но, судя по длине паузы, вещь, которую он собирался сказать, была вовсе не так проста.

— Не к Периметру? — Петля первым нарушил молчание. — А куда?

— Хотел бы я знать… — неопределенно сказал Бука.

Так они прошли еще минут десять. Или час — Петля совершенно перестал ориентироваться во времени.

— И все-таки… — проговорил Петля. Действие лекарства заканчивалось, и он снова ощутил страх. Страх перед Зоной, а вместе с ним — страх перед этим странным Букой. Голос сорвался на крик. — Я хочу выбраться отсюда! Хочу расплатиться с чертовым долгом — и убраться подальше от этой гребаной Зоны!!!

…Он пришел в себя, уже лежа на спине, в ужасе пялясь в страшные провалы глаз Буки. Тот нависал над ним, как один из тех зомби, что готовы вырвать и сожрать твое сердце. Его длинные, слипшиеся волосы были похожи на щупальца кровососа, и Петле даже показалось на миг, что над ним — притаившийся под личиной человека мутант.

— Не смей обижать Зону! — прошипел Бука, водя перед его лицом ладонью, словно сдерживал себя от порыва схватить это лицо и с силой вдавить в землю. — Ты в НЕЙ!

И в этот момент Петля друг всей душой осознал: неспроста все эти разговоры, не зря люди сторонятся этого парня. У него действительно не все дома. А может, он и не человек вовсе.

Бука резко отпрянул. Сел рядом, положил на колени свой бесполезный дробовик и замер в неподвижности. Рядом осторожно уселся Петля. Так и сидел, боясь пошевелиться.

Над Зоной сверкало ясное звездное небо, искаженное местами воздействием мощных блуждающих гравиконцентратов, призрачными всполохами, искорками электрических разрядов и прочей местной атрибутикой. Впрочем, многие сталкеры любили именно это небо. Особенное небо — небо Зоны. Многим приходилось часами любоваться всеми этими чудесами, отлеживаясь у Периметра, в надежде, что не засечет патруль и не срежет шальная, для острастки выпущенная пулеметная очередь.

Поговаривали, что один забравшийся в Зону астроном долго мудрил со своими телескопами и компьютерами, пялился-пялился в небо, а потом взял и заявил при большом стечении научного люда: мол, из некоторых локаций Зоны картина звездного неба такова, как ее наблюдали бы из совершенно иной звездной системы. Вот расчеты, вот вычисления суперкомпьютеров, вот данные коллег — получите, распишитесь. Скандал, помнится, был страшный: ведь эти данные шли на руку тем еретикам от науки, кто считал Зону частью то ли параллельного мира, то ли поверхности совсем уж другой планеты «в далекой-далекой галактике». И все это сильно попахивало большой политикой. В общем, под шумок Нобелевские премии были отданы каким-то серым личностям, а кто-то и научных степеней лишился. Правда, там вроде бы никого не убили. Научная среда, хоть еще тот террариум друзей, но все-таки не Зона…

Петля лежал на спине и отрешенно пялился в это чужое небо. Удивительное дело: рядом с этим жутковатым парнем с пустой двустволкой в руках он чувствовал себя в куда большей безопасности, чем под сомнительной защитой вооруженных до зубов бандитов. Почему-то сейчас он не боялся ни жутких ночных тварей, ни блуждающих аномалий. Ему было тихо и спокойно. Как на кладбище.

Бука тоже смотрел на звезды. Только думал он совсем о другом. Мысли его были тяжелы, как капли дождя, попавшие в «комариную плешь». Ему всегда было тяжело думать — он любил просто смотреть, слушать, ощущать то, что происходит вокруг, полагаясь на одни только чувства и отработанные рефлексы, как это называл Док. Но теперь ему просто придется думать. Иначе ничего не получится. Надо думать. Думать, как перехитрить эту заботливую мамашу, которая дала ему жизнь, приют, вырастила, научила уму разуму. Ласковая, добрая Зона.

И она же — гнусная, ревнивая сука.

Бука ненавидел Зону. Ненавидел всей душой, яростно, до одури, до потемнения в глазах.

Это было по меньшей мере странно: ведь сам он был целиком, плоть от плоти, детищем Зоны.

Не врали стакеры: почти достоверно известно было, что родился он где-то здесь, внутри периметра. Хотя и сам он с уверенностью утверждать ничего не мог. Однажды кто-то в пьяном разговоре даже бросил: мол, у такого типа, как Бука, вообще не может быть человеческой матери. А потому, мол, он изначально порождение самой Зоны-матушки. Бука даже не обиделся. Он никогда не спорил с этими сомнительными утверждениями. Ведь не было еще существа, более приспособленного к жизни в этом проклятом месте. Конечно, были сталкеры и покруче Буки — и посильнее, и повыносливее, и поумнее. Были и более удачливые. Да только было все это от ума и достигалось путем жертв и лишений — тех самых проб и ошибок, попросту говоря — опыта.