Игорь Негатин - Лишнее золото. За гранью джихада

Парень приземляется коленом на мою рану, и в глазах у меня темнеет. Не удивлюсь, если на секунду потерял сознание. Когда опять увидел эту морду, он меня душил, вцепившись в горло обеими руками. С безумным взглядом наркомана. Слышу короткие очереди. Парни успели завалить нападающих. Кроме моего, с которым мы сцепились в одно целое.

Дальше были одни рефлексы. Рефлексы – потому что я не помню, как умудрился извернуться, достать нож и ударить его в спину. Я вижу! Вижу его мертвые глаза, но уже не в силах остановиться. И продолжаю бить ножом в спину, словно эта тварь бессмертна. Наконец, эта жирная, воняющая мокрой псиной туша тяжелеет и заваливается на бок, продолжая скалить гнилые зубы. Я обессиленно хватаю ртом воздух, пытаясь хоть немного отдышаться.

Раздаются выстрелы – и я опять вжимаюсь в землю. Рядом с мертвым телом боевика, чтобы укрыться от пуль. Липкие от крови руки. Всем телом чувствую, как в мертвую тушку убитого впивается свинец, и он несколько раз вздрагивает. Словно пытается отползти в сторону от кинжального огня его приятелей, засевших на той стороне реки.

В голове крутятся несколько строчек, которые читал Юрка во время бега. Я повторяю их снова и снова. Торопливый речитатив из обрывистых фраз, как молитва неведомым богам Нового мира: «Здесь вам не равнина, здесь климат иной…»

На позициях боевиков раздается взрыв. Рядом матерится Поль. Все – выстрелов к подствольнику уже нет. Патроны на исходе, а проблем у нас только прибавилось. Ребята цепко вцепились в наши души и отпускать живыми не собираются. Но откуда появились боевики? Значит, там есть какой-то проход! Хоть к черту, хоть к дьяволу! Надо уходить отсюда! Слышится захлебывающийся лай автоматных очередей.

– Валите на хрен! Уходи, Нардин! Прикрою! – хрипло выкрикиваю я и пытаюсь отмахнуться.

Поль не слышит. Он рычит что-то жутко матерное, хватает меня за жилет и тащит за камни. Дальше парни меня практически несли. Я пытался ковылять сам, но больше мешал, чем помогал. Позади нас матерился Лившиц, и в облаках мельчайших брызг ревел водопад.

Мы как-то умудрились оторваться от этих парней. Не знаю, за кого они нас приняли, но сцепиться с ними еще раз мне не хотелось. И так еле вырвались.

В сторону русской территории мы выходили неделю. Даже вспоминать неохота. Отлеживались в звериных углах, гротах и пещерах. Патронов практически не было. У меня полмагазина и у Поля десяток. Запасливый Джебраил вытащил из кармана жилета две бумажные пачки. Еще сорок. Разделили на всех. Даже для самообороны не хватит. Пистолеты можно не считать – это так, для стрельбы по банкам или в городе от хулиганов отбиться. В этих местах короткоствол не пляшет. У Поля есть граната, но ее он бережет. Не знаю, может быть – для нас всех? Как бы там ни было, но эта граната, с изящным ребристым телом, нас не спасет. Разве что от плена, в который лучше не попадать.

Таких, как мы, – не обменяют. Ни на деньги, ни на других пленников. И ждет нас в этом случае смерть, долгая и лютая. Многие из местных заплатят, чтобы увидеть Карима Шайя и Поля Нардина с содранной заживо кожей. Думать про эту старуху с косой не хочется, но и забывать не стоит. Мы знали, на что шли, так что обойдемся без соплей и стенаний. Но жить, как ни крути, все-таки хочется. Поэтому лучше идти медленно и осторожно. Что мы и делали. Пока не оказались в каком-то гроте, наполовину залитом водой. Здесь и просидели еще двое суток, дожидаясь эксфильтрации. Мы знали, кто нас встретит. Поэтому спокойно жевали опостылевший пеммикан, запивая горячим чаем.

И не было ничего приятнее, чем в тишине серых вечерних сумерек услышать хорошо знакомый голос:

– Вы только в меня, парни, не пальните с перепугу…

Стрелять мы, конечно, не стали. И только Джебраил, с какой-то кривой усмешкой, устало прохрипел:

– Не переживай, Таможня! Хочешь, мы заплатим тебе золотом? [19] Фраза из к/ф «Белое солнце пустыни».

Проходит несколько секунд, со склона осыпаются мелкие камешки – и у входа в грот появляются несколько настороженных фигур. Мы видим Верещагина, сержанта Филина и еще несколько незнакомых нам лиц. Капитан обводит нашу компанию взглядом и качает головой:

– Вот бродяги…

15 год по летоисчислению Нового мира

Берег Амазонки, в двадцати километрах

от блокпоста «Амазонка-3»

Как выяснилось, пока мы с Полем занимались разными непотребствами, Русская армия взяла под свой контроль оба берега Амазонки. Заброшенный аул, где мы схлестнулись с бандой Асхада, тоже находился в руках русских. К сожалению, праздновать победу было рано. Постоянные стычки, провокации и обстрелы не позволяли расслабиться. Ходили слухи о подготовке вторжения на русскую территорию. Поступала информация о новых, хорошо экипированных бандах. И вся эта нечисть лишь ждет своего часа. Завершения дождливого сезона. Согласитесь, это не добавляло оптимизма.

Лагерь, куда нас доставили с передовой, был лагерем техасских добровольцев – парней с характерным «тягучим» акцентом. Отсюда они уходили небольшими группами вдоль реки и отлавливали мелкие банды. Этих тварей здесь было с избытком. От небольших групп – в двадцать – тридцать человек, до крупных соединений в сто и более стволов. В общем, мальчикам из Техаса было чем заняться. Рассказывать об их действиях не буду. Парни они шумные, говорливые. Вернутся домой, и все сами расскажут. Ну и приукрасят, конечно. Без этого тоже не бывает.

В лагере царило траурное настроение. Вчера техасцы потеряли восьмерых. Патруль напоролся на засаду, и пока шла помощь, бандиты прорвали заслон. Поэтому все были хмуры и неразговорчивы. Банду к вечеру обнаружили и раскатали по берегу, но своих уже не вернешь…

Сюда мы попали вчера, поздно вечером. Вместе с Джебраилом, который старательно закутал лицо куфией. Не знаю, что его подвигло выйти на русскую территорию. Он нам не отчитывается в своих поступках. Его сразу увел к себе Верещагин. Меня отправили в медсанбат, где долго ковырялись в бедре, доставая проклятый осколок.

Фигуристая, но до ужаса уставшая медичка аккуратно вытащила кусок металла. Показала мне и бросила его в эмалированную миску, похожую на разрезанную пополам фасолину. Звякнул металл. Над белой марлевой повязкой, закрывающей ее лицо, блеснули темно-синие глаза с длинными бархатными ресницами.

– Мадам, – морщась от боли, спросил я, – вам не говорили, что в ваших глазах можно утонуть?

– Конечно, – равнодушно кивнула она, – как только на стол ко мне попадают, так сразу и тонут.

– И ни одного спасенного не было? Вы так жестоки?

Она не ответила. Повернулась к своему коллеге и устало бросила:

– Все. Этого зашить – и давайте следующего…