Ирина Кузяева - Танец Искры

Радость оказалась напрасной, поспешной.

В какой-то миг действие заклинания остановилось, словно натолкнувшись на непреодолимое препятствие, и яд с новой силой расползся в стороны, точно круги по воде от брошенного камня.

Искра попробовала еще раз. Результат получился тот же, только заклинание держалось меньше, все-таки силы Фиолы были не безграничны. Она закусила губу до крови от обиды и беспомощности.

Кренк посмотрел на нее и все понял:

— Не вини себя, ты действительно сделала все, что могла. Я благодарен тебе за это и помогу в борьбе с термитами, теперь это станет целью моего существования, — голос стаккато звучал не как прежде, по иному, надломлено и жестко.

Фиола поняла, что со стрелой, пущенной в вождя стаккато, отрава проникла и в сердце Кренка. Зло поселилось там, и отращивала ядовитые отростки мести. Искра и сама мечтала искоренить термитов, стереть с лица Айруна, но то, что поселилось внутри, внушало ужас утраченного счастья. Отчего-то искре казалось, что горе молодого стаккато будет преследовать ее в ночных кошмарах. Фиола взглянула на пребывающего без сознания Гаала, ему уже не суждено было очнуться. Кто-то в толпе тихо всхлипывал, стойкий и сильный народ Тавринии надломился.

«Используй свои знания!», — вспомнила искра слова старого оса, — «А что я знаю? Заклинание исцеления, но оно не помогло. Больше я ничего не могу».

К Фиоле пробирались сквозь толпу друзья. Искра увидела мелькнувшие усики Лантэна и ее осенило. Она бросилась к Гаалу, удобнее перехватила секиру и остро заточенным краем принялась чертить круг вокруг раны. Зард, не знавший в чем дело, насторожился ее действиями и попытался остановить искру. Паука перехватил Кренк, он вцепился в него, будто именно от шестилапого зависела жизнь отца.

Фиола не обращала ни на кого внимания, сосредоточившись и вспоминая слова защитного круга:

— Ван де зур! — заклинание было произнесено, круг вспыхнул легким свечением.

Черная сетка яда задергалась, заметалась, сосуды вздулись, но в этот раз смерть сдала позиции, отступила и покинула рану. Собравшиеся почувствовали горьковато-едкий запах яда, разносимый ветром.

Фиола воодушевилась, удача придала сил. Искра не стала медлить и произнесла заклинание исцеления, вложив в слова остатки собственных сил.

Гаал впервые за время ранения сделал свободный вдох. К нему подскочили тавринийцы:

— Яд ушел…его жизни ничего не угрожает…рана не опасна.

Один седовласый стаккато подскочил к Фиоле, бухнулся на колени и стал бормотать:

— Искра, ты сделала чудо! Вождь не умирает, поистине чудо! Однако он очень слаб, может, ты сможешь еще влить в него силы…

Фиола с трудом улавливала смысл слов, ее подташнивало и клонило в сон, выглядела она крайне истощенной и изнуренной, крылья безжизненно стелились краями по земле, словно обычный матерчатый плащ.

— Да, чудеса — это редкость в наши дни и всегда кажется, что их мало, как фокусов у циркачей, — пристыдил назойливость седовласого Дрен, появившись внезапно, точно упавший с дерева плод. — Как ты заметил, жизни Гаала ничего более не угрожает, кроме вашей чрезмерной заботы. Ваши лекарственные отвары и правильное питание быстро заживят его рану. Промывайте ее, обрабатывайте и Гаала вскоре окончательно исцелиться и возьмет власть в свои руки.

Речь старого оса, как всегда была наглой, но против слов, летящих точно стрела прямо в цель, возразить никто не посмел.

Ос подхватил искру под руку и повел прочь от напирающей толпы тавринийцев, желающих посмотреть чудо. Фиола и Дрен остановились лишь на один взмах крыла возле Кренка и она произнесла:

— Оставь в сердце место для веры и тепла. Месть не то, ради чего стоит жить.

Они пошли дальше, к своим боевым товарищам, их разместились в дальней части лагеря у небольшого костра.

Фиола едва могла ворочать языком, но откладывать разговор с Дреном она не собиралась, как только они остались наедине, набросилась на старика:

— Дрен, почему ты меня подставил сегодня? С твоей стороны это было предательством.

— Что? О чем ты говоришь? — искренне удивился ос.

— Ты заставил меня сделать невозможное. Бросил перед толпой тавринийцев, наобещав, что я смогу спасти их вождя, — возмущалась Фиола, даже забыв про усталость и яростно расправив крылья. — А если бы не получилось?

Со стороны можно было заметить, что бледный узор на перепонках стал ярче и сложнее, не удивительно, с каждым сражением и новым знанием, искра получала новый опыт и цвета ее жизни становились четче, а узоры замысловатее.

— Но ты ведь спасла его.

— Да, но это получилось случайно. Я не знала, что делать. Было такое ощущение, что меня бросили со скалы, отрезав крылья, и сказали «лети».

— Хм. Возможно, ты просто себя недооцениваешь, и стоит просто попробовать — вдруг и впрямь полетишь.

— Жаль, я не умею превращать старикашек в слизней, — еще больше рассвирепела Фиола беспечностью Дрена, — но теперь по-другому посмотрю на свои способности и обязательно буду пробовать — вдруг получится превратить тебя в жирного слизня. Тогда я обязательно попробую посоветовать тебе научиться быстро бегать, чтобы не попасть на стол голодным термитам.

— Гнев — это тоже хорошо, — начал размышлять о своем ос, не обращая внимания на смысл сказанного. Гнев — очень сильное чувство. Оно может сломить горы. Несколько взмахов крыла назад ты не могла самостоятельно стоять, а теперь есть силы бодро передвигаться и даже ругаться.

Фиола застыла, задумавшись над словами Дрена. Она действительно почувствовала прилив сил, не слишком большой, но теперь по крайней мере она не ощущала себя безвольным сухим листком, который вот-вот сорвет и унесет в неизвестном направлении ветер.

— Когда мы делали подъем на гору, ты использовал этот же трюк? — догадалась искра, вспомнив их переход через Серогорье, именно благодаря колкостям старика и злости по отношению к нему отряда, они смогли преодолеть подъем и остаться в живых.

— Конечно. Иначе бы вы попадали вниз от усталости, точно каменная крошка из-под ваших ног. Всеми нашими поступками правят чувства, благодаря их наличию у нас есть друзья и враги, благодаря им у нас есть мир и война. И во всем есть положительные стороны. Даже в войне! — последние слова Дрен произнес с такой уверенностью в их правоте, что Фиола, не согласная с мнением старика, возмутилась:

— Что может быть хорошего в войне? Страдания, потери, страх за жизнь близких и друзей?

— Именно! Только стоя в шаге от смерти начинаешь понимать, как дороги близкие, как много они значат для тебя, и сколько вы еще не успели сделать вместе. Совсем недавно, каждый клан жил обособленно от остальных, испытывая чувство собственного превосходства. Закрытые, но довольные только собой. Не будь войны, появился бы у тебя такой друг, как Зард? — старик испытующе посмотрел на Фиолу, та неуверенно пожала плечами. — Нет! Всю свою жизнь ты провела бы в Долине, считая араханов злобными варварами, которые только желают искрам смерти. А так ли это оказалось на самом деле? Не думаю. По отдельности все кланы Айруна обманчиво могущественны, но чувство соперничества сидит в любом из нас. Предки так и не пришли к единому выводу, кто сильнее, рассорились и от обиды раскололись на отдельные кланы, наращивая собственную значимость, и все больше закрываясь завесой мнимой вражды, друг от друга.