Владислав Глушков - Вперёд в прошлое

Старцев и Аристарха добросовестно связали, как сноп пшеницы и поволокли обратно в дом. Выставив во дворе охранение из двух драконов.

— Ну, так, что продолжим начатый разговор? Ты, кажется, — ткнул Алексей мечом в грудь одного из старцев, — обещал закопать нас на околице вашего городка? Что молчишь?!

— Я, — еле прошептал тот.

— Понятно. Тогда выбирай, как тебя за это наградить. Повесить или всё-таки голову отрубить?

— А можно отпустить?

— Нет! — Рявкнул Алексей.

— Почему?

— Потому, что ты, урод, решил, что можешь по своему усмотрению распоряжаться не только чужими жизнями, но и судьбами целых миров. — Сквозь зубы процедил Алексей. — Так вот теперь я буду распоряжаться твоей, что бы ты понял, как это быть в роли того, чьей жизнью распоряжаются. Понял МЕНЯ!!?

— Я, я, я больше не буду.

— Вы только посмотрите. Дожил до седых волос, а ведёт себя как мальчишка пятилетний. Зло должно быть наказано, а ты и есть зло, для всего этого народа, да, пожалуй и для всего мира. Всё с тобой я закончил.

— А мы, — хором воскликнули его спутники.

— А что вы?

— Но мы же молчали, когда он требовал отдать браслет.

— А вы решили, что я его за браслет хочу наказать?

— Да.

— И вы себя называете хранителями вселенских знаний и великими мудрецами?

— Да.

— Нет, — совершенно неожиданно раздался у двери тихий голос.

Алексей обернулся, в дверном проёме стоял ещё один, точно такой же старик. Только было в нём, что-то совершенно неуловимое, что отличало его от этих троих. То ли доброта в его слегка прищуренных глазах, толи одухотворённость и открытость испещрённого морщинами лица, толи полная свобода движений.

— Им, — позвал командир, — я не понял.

В окно просунулась голова крылатого.

— Так он же добрый, Лёха.

— Не ругай своего стража чужестранец. Не в его силах задержать меня, да и не в твоих. Не тянись к мечу. Нет у меня злого умысла против тебя и твоих друзей. Наоборот только великая благодарность.

— Это за что?

— За то, что не поддался на уловки этих отшельников. За то, что помог проявить их гнилую сущность. За то, в конечном итоге, что победил их, задержал и теперь пытаешься беспощадно судить.

— Интересно. И что ты уважаемый предлагаешь в виде благодарности?

— В виде благодарности я предлагаю свободу тебе и твоим товарищам, я предлагаю вечную дружбу и помощь моего народа, в конце концов, я предлагаю знания, которыми обладает наш народ.

— Ты предлагаешь нам свободу. А разве мы не свободны? Свободны, и можем идти куда захотим и когда захотим. Ты предлагаешь дружбу и помощь, но эти понятия у твоего народа извращены. За нашу бескорыстную помощь, представителям твоей нации мы чуть не поплатились жизнями. А знания, так нам уже поздно постигать их, разве, что вон тому гному, который хочет привести свой народ к процветанию.

— Ты говоришь о свободе передвижения, а я предлагаю тебе духовную свободу. Ты говоришь о дружбе и помощи, подразумевая предательство, а я предлагаю это в истинном понимании. Ты говоришь о знаниях, подразумевая материальные законы, а я говорю об истинном познании мира. Мы говорим с тобой на разных языках, чужестранец и, тем не менее, я понимаю тебя. Этот изгой, — он указал в сторону Аристарха, — в честолюбивой погоне за славой основателя династии решил нарушить все законы мироздания. Не понимая, что для этого должны пройти не годы, а столетия. Он вместе вот с этими отступниками и предателями решил изменить саму сущность бытия, вернувшись к моменту зарождения этого мира, не понимая, самого главного, при таком глобальном изменении их просто не будет в новом будущем. А эти три так называемых «Хранителя» вместо того, что бы хранить знания и по крупицам раздавать людям решили, что они боги. За это их всех ждёт кара, и та кара, которую, уготовил для них ты, покажется им весёлым развлечением. Поэтому, прошу, отдай всех четверых мне. Не лей больше крови на нашей земле, её и так уже достаточно пролито. Если тебе и твоим друзьям неприятно оставаться на ночь в доме предавшего их, вы можете переехать ночевать в любой из домов нашего города, везде вам будут рады. А завтра, если ни одно из моих предложения вас не заинтересует, вы можете отправиться туда, куда планировали.

— И какая же кара их ждёт?

— Они будут заточены в соляных пещерах, прикованы на веки вечные к соляным столбам, и там, в молитвах о прощении проведут весь отмеренный им на земле век. Они никогда больше не увидят солнца и умрут от полного истощения, но и после смерти они не будут погребены, и как тот правитель мёртвого города будут вечно ждать своего погребения, которое никогда не наступит, ведь пещеры будут запечатаны.

— Да старик добрый ты оказывается. Я тоже предпочёл бы быструю смерть, пусть даже на виселице. Но какие гарантии, того, что на нас больше никто не нападёт, и мы сможем свободно завтра покинуть ваш город. Что-то нет охоты больше воевать с твоими необученными бойцами.

— Гарантии? Гарантия может быть только одна — моё слово. Или ты веришь, ему и спокойно отдыхаешь, или не веришь, и тогда всю ночь караулишь собственную тень. Вот такие гарантии. Но как ты уже видел, ни один караул меня не удержит.

— Ладно, старик, мы согласимся. Над твоими предложениями обещаем подумать, может, кого из нас они и заинтересуют. А ночевать? Ночевать мы останемся здесь. Тем более что и самовар уже давно кипит. Можешь забирать эту четвёрку и делать с ними что хочешь. Если тебе не трудно, загляни завтра на рассвете, думаю, мы уже сможем ответить на твои предложения.

— Спасибо тебе чужеземец.

Старик незаметно повёл рукой и в комнату вошли пять воинов. Они разительно отличались от тех, что приходили за их жизнями, и, глядя на них, Алексей подумал, что придись сражаться с ними, туго бы пришлось ему и его людям, и ещё неизвестно, кто вышел бы победителем в этой схватке.

— Однако, хороши молодцы, — воскликнул Владмир, после того как воины вышли, уводя с собой арестантов. — С такими встретиться на поле брани я не пожелал бы.

— Да, насколько силён старик, я не знаю, но то, что эта пятёрка, пусть и с потерями, но своих увела бы, это точно, — согласился Павел.

— Что скажите на предложения старика, друзья мои.

— Ты был прав, отвечая ему, — сказал Радмир, — учиться нам поздно, а свободы может быть слишком много. Единственное, что я принял бы безоговорочно, это дружбу. Если она искренняя, то никогда не помешает.

— Да мы согласны с Радмиром, — подтвердили все хором.

— А меня, господин Алексий, определи к ним в ученики, — совершенно неожиданно заявил гном, — только после похода, — поспешил он добавить, видимо опасаясь, что друзья сочтут его желание за трусость.

— «Малыш», а ты что скажешь? Ты ведь ещё совсем молодой, ты многое можешь познать в этих горах.