Генри Лайон Олди - Рубеж. Пентакль

Костя вновь замолчал, ожидая. Секунды тянулись, глухо и нетерпеливо урчал мотор. Наконец из темноты салона послышался тихий голос:

– Хорошо. Я буду ждать.

Телефон позвонил ровно в час ночи.

– Костя! Костя!.. – услыхал журналист, не успев сказать «алло!». – Это я, Игорь! Извини, что поздно…

По голосу можно было понять все – или почти все. Еще один абзац ненаписанной статьи: невеста по имени Елена не послушалась, согласилась довериться страшным рукам страшной М…

– Мама! У мамы инсульт! Ее надо в больницу, надо вынести из дому, а в «Скорой» одни женщины…

Одеваясь, Костя машинально сунул руку в карман. Ключи! Вечером он почему-то о них не вспомнил…

Из двух лампочек в прихожей горела лишь одна, пришлось вернуться в комнату, щелкнуть выключателем.

Все верно, три ключа – два маленьких, один большой, с хитрой бороздкой, вроде сейфового. Ничего особенного. И брелок самый обычный – бронзовый, с устаревшей коммунистической символикой. «Пятиконечная звезда и красный галстук рядом…» Галстука, ясное дело, не было, зато имелся круг, в котором пятиконечная и находилась.

Уже в дверях он сообразил, что звезда не совсем коммунистическая. Американская, что ли?

Кофе чуть горчил, кондиционер пенсионного возраста исправно капал в подставленную банку, не споря с жарой, потолок вместе со стенами дружно, во весь голос, просили ремонта…

Костя улыбнулся. Приятно! Сразу помолодел лет на восемь. Первая работа, первая газета – самая, самая первая… Особенно приятно после бессонной ночи в больнице.

Страшная М., Машкина Людмила Васильевна, была жива. Пока.

Друзья сделали что могли, две сотни баксов, вовремя извлеченные журналистом из бумажника, – тоже. И врачи постарались, но чудеса случаются редко.

Так и было сказано, когда утром Игорь и Костя добились встречи с заведующим реанимационным отделением.

Игорь остался. Лена, его невеста, обещала подъехать с минуты на минуту, а журналисту пора было на службу.

Он только что звонил другу. Все оставалось по-прежнему. Пока. Все еще.

Последний глоток показался особенно горьким. Костя поставил невесомую чашечку на стол.

– Уже иду, уже пришел!

Максим Андреевич, Зверь из Бездны, он же редактор блока «666» «Страшной газеты», появился в дверях, сжимая в руках огромный черный фолиант. Еще одна книга, маленькая, в бумажной обложке, выглядывала из кармана пиджака.

Костя лишь головой покачал. Его бывший начальник, отставной археолог и великий энтузиаст всего невероятного, непознанного и нереального, славился поистине нечеловеческой скрупулезностью.

– Показывай!

Связка ключей легла на стол. Брелок с непонятной звездой, заранее освобожденный от стального кольца, пристроился рядом.

– Ерунда, просто ключи. Даже не заговоренные. – Ладонь Зверя из Бездны на миг задержалась над столешницей, дрогнула. – А вот пентакль…

– Пен… Что? – не понял журналист. – Звезда эта? На брелоке?

Черный фолиант угрожающе зашуршал страницами.

– Вот. «…Пятиконечная звезда в круге. Может быть сделан из глины, камня, дерева, воска и других материалов. Олицетворяет элемент земли. На нем держат амулеты, камни, травы и другие освященные предметы. Пентакль – также символ Черной магии. Пять концов звезды соответствуют четырем элементам (земля, воздух, огонь, вода) и пятому элементу – духу…» Амулет-оберег, Костя, причем очень серьезный. Спросил бы, откуда он у тебя…

– Разберусь – расскажу, – честно пообещал журналист, вспоминая, кто из его «дачных» приятелей балуется подобным. Или… Как же он, дурак, сразу не понял!

– Если это оберег, то против чего?

Ладонь отставного археолога вновь задержалась над столом.

– Так, с налета, не скажу… Но обычно – защита от магических воздействий. Кто-то с данной бронзяшкой изрядно поработал.

Фолиант не без сожаления захлопнулся. Черной книге явно хотелось поделиться распиравшей ее мудростью.

– Ну а твоя Царица Мух… Эта?

Маленькая книжка, оказавшаяся томиком из «Классиков и современников», поспешила раскрыться в нужном месте.

Костя кивнул. Она и есть – Царица Мух. Повелительница М.

– Николай Заболоцкий, сборник «Столбцы». Неужели не узнал?

– Заболоцкий? – поразился журналист, не без труда припоминая школьную программу. – Которого еще в тридцатых посадили?

– Которого. За некромантию и упекли. Это же заклинание! Самый настоящий инкантаментум, причем с использованием множественных стихотворных вставок – гримуаров. Для тех, кто понимает, – непробиваемая вещь! Вот за такие шутки Заболоцкого и отправили в не столь отдаленные.

– Правда?! – поразился журналист, не ожидавший такого от классика литературы.

Максим Андреевич усмехнулся, взял книгу со стола, пододвинул ближе.

– «Известия»! Смотри! На груди мухи – пентакль чудесный, «весь в лучах». Пентакль – не только амулет, но и одна из мастей Малых Арканов Таро. Он способен на инверсию, «оборачивание», и тогда становится эмблемой Дьявола. А чуть выше в тексте: «Если ты, мечтой томим, знаешь слово „Элоим“…» Элохим, имя Божье! Ну и, само собой, «болота», «мох». «Могилы», наконец. Инкантаментум по всем правилам!

– Погоди! – взмолился Костя, чувствуя, как сам превращается в муху. – Инканта… Заклинание, допустим. Но для чего?

– Скорее не для, а от, – чуть подумав, рассудил Максим Андреевич. – Подобное – от подобного.

Журналист отчаянно потер в который раз вспотевший лоб. Верно! Его рука коснулась брелока – пентакля! – и Гели Реф тут же вспомнила Царицу Мух. «На груди пентакль печальный между двух прозрачных крыл, словно знак первоначальный неразгаданных могил…»

– А знаешь, Костя, – внезапно проговорил Зверь из Бездны, – что-то мне эта комбинация крупно не нравится. Печенкой чую!

– Все по-прежнему. – Голос Игорешки в телефонной трубке дышал безнадежностью. – Пустили к ней всего на минуту… Плохо, Костя! Ленка была утром, только что уехала… У нее какая-то важная встреча, она ведь в косметической фирме работает. Я тебе говорил…

– Не говорил! – Журналист выругал себя за то, что не догадался заглянуть в Игорев бумажник, где затаились фотографии – его матушки (его М.!) и…

– У нее, у невесты твоей, какие волосы?

– А-а… – Трубка вздохнула. – В том-то и дело, Костя! Я Лене сказал, чтобы она не вздумала, не соглашалась прическу делать, чтобы в парикмахерскую шла. Но матушка настаивала, а у нее, у Ленки, журналист намечался, она ведь в фирме по внешним связям… Испугался за нее, а вот ведь как вышло! Рыжие у Лены волосы, красивые очень. Кость, а вдруг это просто совпадение?