Генри Лайон Олди - Рубеж. Пентакль

Роженица, он исходил беззвучным криком.

– Именно! – расхохотался высокий. – Вы все правильно поняли, Александр Васильевич. Сейчас чаша переполнится, и Господь ответит нашему дражайшему бедолаге из бури. Вы хотите услышать глас Господень? Не рекомендую, право слово. Если поторопитесь, успеете уйти. До забора, до угла, до вокзала, до канадской границы – как повезет. Вы везучий человек, Нестрибайло? Во всяком случае, работать громоотводом вам уже не понадобится…

– Но…

Их взгляды встретились, и короткое слово застряло у Сашки в горле.

– Нет времени. – Высокий не без сожаления взглянул в сторону пульсирующего камня. – Сотрудничать с такими, как вы, всегда приятно – заранее знаешь результат. Но скучно. Остается лишь наблюдать за конвульсиями – это тоже забавно. Однако сейчас…

Земля под ногами неслышно дрогнула. Негромкий стон – человек у камня вцепился руками в острую грань, начал сползать на землю.

– Скоро! – не без удовлетворения кивнул высокий, отвечая на незаданный Сашкин вопрос. – Наш Софар Наамитянин имеет все шансы опоздать. А с вами, любезный Александр Васильевич, придется поторопиться, увы… Поэтому сразу! Вообразили себя Спасителем? Запястья чешутся в предвкушении гвоздей? Закройте глаза, быстро!

Сашка моргнул, затем послушно зажмурился.

Пару секунд он просто не понимал, еще секунду – не верил.

– Открывайте, хватит с вас…

Он застонал, помотал головой.

– Ничего особенного. – Усмешка высокого в этот миг показалась особенно страшной. – Картинка из страны Завтра – ваш труп в городском морге. Вы ведь там бывали по долгу службы, так что места знакомые. Ну как, перейдем к гвоздям?

Сашка открыл глаза, поглядел бессмысленным взглядом на знакомую поляну. Лох замер, уткнувшись лицом в камень. Его, журналиста Нестрибайлу, тоже ткнули лицом. Только не в камень – в промерзший цинк, подсвеченный синим огнем холодной лампы.

Не хочу!!!

– Уходите, Александр Васильевич! – Голос высокого в кашемировом пальто прозвучал неожиданно мягко, обволакивающе.

Сашка послушно кивнул, но внезапно вскинул голову:

– Только сначала… Софар Наамитянин. Кто он?

– Профессиональный интерес? – Теперь в голосе высокого слышалось нечто вроде одобрения. – Книгу Иова почитайте, был там один диспут. Маленький такой спорчик… Этот Софар определенно лез не в свое дело, мешая нормальному ходу событий. Молол всякие благоглупости…

– «Глаза беззаконных истают, и убежище пропадет у них, и надежда их исчезнет…»

Сашка вздрогнул, поднял взгляд.

Страшный господин Химерный стоял возле камня.

– «Пустословие твое заставит ли молчать мужей, чтобы ты глумился, и некому было постыдить тебя?» Как вы мне надоели, Велиар!

Потом Сашка поглядел на дрожащую поверхность камня.

Снова страшно.

– Прекратите! – Химерный дернул рыжими бровями, покосился на пятиугольную глыбу, рядом с которой замер окаменевший лох, он же поц из земли Уц. – Быстро!

– А не по понятиям, начальник! – Тот, кого назвали Велиаром, неторопливо шагнул к гостю. – Главное же – не по Закону. Первая поправка – свобода воли. Человеческая личность в своем праве! Да и трогать его вам сейчас… Э-э… Долбанет-с!

Кажется, вполне издевательское «э-э» предназначалось исключительно журналисту Нестрибайле. Дабы место свое помнил. Завтрашнее – на холодном цинке.

Сашка помнил. Очень хотелось проснуться.

– Мне его лучше не трогать, – согласился Химерный. – Последуем совету все того же господина Софара из Наамы, града колена Иудина. «Поднимешь незапятнанное лице твое и будешь тверд и не будешь бояться. Тогда забудешь горе: как о воде протекшей, будешь вспоминать о нем. И яснее полдня пойдет жизнь твоя; просветлеешь, как утро…»

– Папа! Папа! Не умирай, папа!..

Резкий мальчишеский голос прозвучал, словно выстрел. Сашка успел заметить, как дрогнули и застыли бандитские скулы Велиара, как дернулись плечи под дорогим кашемиром.

– Папа!..

Мальчик лет двенадцати подбежал к громаде камня, упал на колени рядом с внешне безучастным лохом.

На лице Химерного мелькнула усмешка – короткая, как показалось Сашке, очень недобрая.

– Папа! Что они придумали? Не надо! Мне сказали…

– А тебе что до того?

Голос человека из неведомой Сашке земли Уц прозвучал глухо и холодно. И сразу что-то изменилось. Лишь спустя миг журналист понял: камень перестал содрогаться.

Умолк. Словно выжидая.

Мальчишка недоверчиво мотнул головой, коснулся ладонью острого ребра.

– Вроде мины, да? Ты что, в камикадзе записался? Ладно, со мной все ясно, с тобой тоже, но ты о Таньке вспомни. Она два часа назад в себя пришла, заговорила, тебя зовет. Мы с твоим бывшим шефом тебя повсюду ищем, тебе, между прочим, ссуду выписали под гарантию фирмы… Ну, помирай, если так хочется, пойду сестру порадую…

Голос мальчишки звучал резко и зло, но Сашка, навидавшийся людей и их же наслушавшийся, понял – иначе нельзя. Не достучался бы!

Лох медленно встал, не спеша поправил брюки, неторопливо поднял голову.

– Дело не во мне, Игорь. Да, это мина, но со мной, как ни странно, ничего бы не случилось. Я – не проводник. Ты еще помнишь, что такое проводник, Игорек?

– А ты еще помнишь Танькин голос? – резко бросил мальчишка.

Лох, по-прежнему не спеша, отряхнул колени, поправил мятую рубашку, взглянул на мрачно молчавшего Велиара.

– Хорошо! Встретимся в больнице. Мне еще надо… разобраться.

В этот миг лох не казался Сашке лохом. А вот он сам, журналист Нестрибайло, решивший под коньячок спасти родной город…

Мальчишка по имени Игорь недоверчиво посмотрел на отца, затем – на Химерного. Тот еле заметно кивнул.

Мальчишка кивнул в ответ.

Исчез.

– Отменно! – Голос Велиара прозвучал тихо и устало. – Отменно, Иван Яковлевич!..

«И. Я. Химерный», – вспомнил Нестрибайло.

– До взрыва – несколько минут, а вы решили разбираться. Ну-ну!

И все поглядели на камень.

– …Планируете устроить чернобыльский дождик из ноосферы? Вы что, Иван Яковлевич, в мое ведомство перевестись желаете?

– А вы, Велиар Баалович? Захотели получить весь запас некроэнергии города за несколько веков? Как сейчас говорят: «безвозмездно – то есть даром?» И куда пристроить думаете?

Журналист Нестрибайло не слушал. Почти.

Он смотрел на камень не отрываясь.

Привычное ухо фиксировало вполне знакомое и заурядное – ссору двух начальников. Точнее, начальничков , пусть из таких ведомств (догадаться Сашке было нетрудно), которые и средь бела дня поминать не след. Не поделили интерес, выясняют.

Даже на «вы» перешли. С отчествами!

– И, значит, заодно решили пожертвовать гражданином Петренко? Помнится, некий Совет однажды постановлял: пусть лучше один человек погибнет, чем весь народ? А я вас еще с Софаром Наамитянином сравнивал, господин Каифа!