Максим Бояринов - Год ворона, книга первая

Время! Повинуясь небрежному кивку секретарши, он открыл дверь и шагнул на мягкий пушистый ковролин.

Резидент был похож на добродушного мультипликационного медвежонка Пуха, который достиг пенсионного возраста. Однако Алан на его счет не обольщался. Аскинс, бывший заместитель директора, отправленный в почетную ссылку, железной рукой управлял своим заштатным украинским хозяйством и был опаснее гремучей змеи.

Алан всегда робел, переступая порог этого кабинета. Поэтому, следуя совету своего вирджинского психотерапевта, прежде чем подойти к столу и сесть на гостевое полкуресло, он представил себе, что с шефом будет сейчас разговаривать не он, Алан Беркович, а сам Джек Райан…

— Ну что там у тебя? — уныло поинтересовался шеф, водя по столу допотопной проводной мышью…

— Есть интересные новости, — Алан изо всех сил старался выдержать роль «хладнокровного агента», выложил на стол папку.

Но под немигающим взглядом всесильного резидента голос предательски дрогнул. Шеф, проницательный как доктор Хаус, это сразу почувствовал…

— Не тяни осла за хвост, парень. Выкладывай все, что знаешь, и побыстрее. У меня через полчаса важная встреча.

— Согласно утвержденному вами плану, я проводил расширение агентурной базы на подконтрольном объекте, — из последних сил стараясь придерживаться сухого официального языка, с готовностью зачастил Алан. — В результате, мной была получена информация высшей категории важности, представляющая приоритетный стратегический интерес…

— Ну, это уж не тебе решать насчет категорий, сынок, — проворчал шеф, и требовательно пошевелил короткими пальцами. Алан вложил в руку Аскинса доклад. Начальство пробежало глазами титульный лист, хмыкнуло, внимательно ознакомилось с аннотацией. На этом месте Аскинс немного нахмурился и быстро перелистал вводную часть, Алан затаил дыхание. Шеф поджал губы и продолжил чтение. Теперь он походил не столько на пенсионного Винни Пуха, сколько на дядюшку Скруджа.

— Где фонограмма? — неожиданно и резко спросил шеф, не добравшись и до середины доклада.

Алан передал флешку.

Из колонок донеслось приглушенное «бреньк» дверного звонка. Диктофон не записывал «пустоту», так что стук замка и скрип петель раздались сразу же, без паузы.

— Привет, Витя! — громыхнул в компьютерных динамиках нагловато-жизнерадостный голос. — Знакомься, это Алан. Он из Штатов. Решил тут у нас бизнес замутить, типа колбасный завод открыть. Инвесторов, сам знаешь, после кризиса, как мух на варенье набежало. А я у него вроде как региональный представитель…

Шеф поморщился и нажал «паузу».

— Кто это такой?

— Мой агент, Сергей Котельников, — Алан перегнулся через стол и пальцем указал на фото в докладе. — Бывший офицер кей-джи-би, передан мне предшественником. Главный источник по объекту «Руса».

Шеф кивнул и снова запустил запись.

— Привет, Серега! — голос хозяина выражал одно лишь радушие. Он был определенно рад нежданным гостям. — Ладно, мужики, чего на пороге стоять, давайте, проходите.

Последующие четверть часа были заполнены шелестом пакетов, звоном бутылок и хлопотливыми репликами: «А где рюмки стоят?», «В серванте возьми, только сполосни, они пыльные».

— Кто хозяин квартиры? — спросил шеф, глядя поверх и в сторону от Алана. Алану это весьма не понравилось. В словах и жестах шефа было что-то… неправильное. Человек, у которого на столе оказался просто термоядерный материал, должен вести себя как-то по другому. Аскинс же говорил и действовал так, будто ему принесли чашу, полную яда.

— Виктор Сербин. Он заведует складом у субподрядчиков концерна «Калибертон». Тех, что занимаются уничтожением стратегических бомбардировщиков в Русе. Их режут на металл…

От разъясняющего комментария шеф поморщился, словно проглотил испорченный гамбургер.

— Зачем он тебе понадобился?

— По словам Котельникова, нам нужен человек, который бы мог давать информацию изнутри «Калибертона».

Шеф скривился еще больше, и Алан с ужасом понял, насколько слабо и беспомощно прозвучало объяснение. Аскинс шевельнул пухлыми губами, но ничего не сказал, вернувшись к докладу. Сверяясь с расшифровкой, он пропустил часть фонограммы, где застолье набирало обороты. Остановился лишь там, где подвыпивший Сербин начал отчаянно ностальгировать и вещать с пылом греческого оратора. Судя по тону и беглой речи, это было ему не в новинку.

— Мы как украинцами стали, и полгода не прошло, как весь ядерный боеприпас вывезли в Россию. А ведь те самолеты, кроме как ядерное оружие носить, ни для чего не пригодны! И стал наш стратегический аэродром новой свободной Украине бесполезной обузой. Стратеги летать перестали, а транспорты с заправщиками сдали в аренду каким-то частникам. После этого и вовсе пошел беспредел. Ни власти, ни порядка… Комдив с кавказцами снюхался, продавал все, что мог, направо и налево, про своих офицеров забывать начал, вообще голову потерял. Аэродром совсем в упадок пришел. А что сегодня? Россия самолеты восстановила и летает вовсю. Офицеры, что на уговоры не поддались и присягу Украине не приняли, служат, летают… Многие уже полковники. А мы что? Аэродром разобрали по кирпичику, самолеты порезали…

Шеф слушал, подперев голову рукой. По всему было видно, что он получал от пьяных рассуждений Сербина огромное наслаждение. За время работы в бывших военных городках Алан успел наслушаться подобных историй, потому настроение начальства не разделял. И нетерпеливо ерзал на стуле в ожидании, когда дело дойдет до главного, ради чего он, сломя голову, примчался в Киев.

После очередной байки в застолье возникла пауза.

— Вот что, мужики, сидим-то мы, конечно, хорошо, но тут такое дело, — Сербин заметно нервничал. — Может, в «Полете» продолжим? Угощаю! Время к девяти, скоро дочка домой вернется. Ты же, Серега, знаешь, она у меня не переносит, когда дома с друзьями сижу.

— Как знаешь, Витя, — судя по голосу, Котельников был чем-то сильно разочарован. — Нам, татарам, все равно, что отступать — бежать, что наступать-бежать. В «Полет», так в «Полет».

Лакуна в фонограмме составила около тридцати минут. За это время компания переместилась в сохранившийся еще со старых времен военторговский ресторан и продолжила прерванное застолье. Выпили они, судя по всему, немало. Даже у Котельникова речь потеряла связность, а осоловевший Сербин, и подавно, еле ворочал языком. Теперь в пустом толковище можно было разобрать лишь отдельные фразы, так или иначе повторяющие все то, что Сербин рассказывал еще дома: «Не государство, а смех один… от армии ничего уже не осталось… грабят аэродром, почем зря, и дела нет никому… бомбардировщики все порезали»…