Максим Бояринов - Год ворона, книга первая

Продолжая беседу, люби друзи огибают с противоположной от меня стороны террикон, останавливаются над самым краем ямы. Ушастый, похоже, что-то приказывает собеседнику. Слышу отдельные слова, но в общую картину не складываются. И этот чижик у них старший? Опасный в ответ кивает. Как-то нарочито, что подозрительно. И о чем-то тихо просит Ушастого. Тот недовольно ворчит, делает пару шагов и наклоняется над ямой. Опасный подшагивает ему за спину. Он поворачивается ко мне в профиль — теперь у него в руке «предмет, визуально схожий с пистолетом». На конце визуально схожего предмета — длинный цилиндрик. Визуально схожий с глушителем.

Опасный медленно поднимает ствол, и зрительный зал окончательно утверждается в мысли, что сейчас здесь начнут убивать…

Алан Беркович с детства боялся темноты. Даже в собственной спальне ему всегда оставляли включенным ночник. Что уж говорить о заброшенном летном поле и этой жуткой роще, где луна только сгущала тени? Стараясь хоть как-то справиться с замешательством, он всю дорогу от машины до места изводил спутника разговорами о всевозможной ерунде. Под покровом ночи Опоссум растерял большую часть подчеркнутой субординации, отвечал односложно, а некоторые вопросы и реплики вообще позволял себе игнорировать. Но Алан не одергивал зарвавшегося оперативника. В двух шагах от заслуженных наград и скорого повышения он мог себе позволить определенную душевную щедрость. Именно так бы на его месте поступил бы Джек Райан…

— Все-таки, Айвен, я не понимаю, к чему такая спешка, — в который раз поинтересовался он у Опоссума. — Неужели мы не могли дождаться утра?

— Это приказ из Ленгли, — спокойно, сдерживая раздражение, отвечал спутник. — Приказ, который передан вам через меня. Немедленное взятие образцов грунта и доставка его в посольство. Директор считает это задачей первостепенной важности, мистер Беркович.

— Ну, это понятно, — произнес Алан, для которого обращение «мистер Беркович» было не менее лестно, чем «ваша светлость». — Открою секрет. Вероятно, после повышения мою группу усилят еще тремя-четырьмя оперативниками кроме вас, Айвен. Ладно, давайте будем делать дело, и поскорее выбираться из этой чертовой дыры.

— Тогда, не могли бы вы лично указать мне то место, откуда именно взять образец? — в голосе Айвена ощущалась явная издевка, но Алан не придал ей значения. Ему было до ужаса интересно заглянуть в яму, а руки чесались настолько, что он готов был докопаться до бомбы безо всякого инструмента.

Алан подошел к краю ямы и наклонился над ней, чтобы в свете Луны разглядеть, что творится на дне. Его подчиненный при этом даже попытки не сделал, чтобы сдвинуться с места. Ну ничего, бездельник, не пройдет и недели, как я с тобой разберусь, подумал Беркович…

Опоссум настолько устал от бесконечного нытья Алана и постоянного «мне», «моя», «мое», что с радостью бы прикончил недомерка еще в машине. Путем отворачивания головы. Медленного и постепенного, чтобы успел глубоко прочувствовать степень своей нелепости. Или посадкой на кол, как тогда, в Ливане. Но это было непрофессионально, а потому недопустимо. Да и к тому же почему бы не дать парню выговориться? Напоследок. Как только они пришли на аэродром, мальчишка явно занервничал, будто что-то почуял. На два метра слышно, как у него, словно у загнанного зайца, сердце колотится.

Тут уж ничего личного, мистер Беркович. Приказ есть приказ, а приказы Опоссум привык выполнять по возможности дословно и точно. Фраза, произнесенная директором по каналу закрытой связи, слово в слово звучала так: «Убедись в том, что предмет на месте, после чего реши вопрос с мальчишкой, а затем и Аскинсом». При этом руководитель ЦРУ не уточнил, в какой последовательности исполнять его предписание, а потому, сообразуясь с реальной ситуацией, Опоссум планировал вначале убрать дурачка — «агента», затем не спеша и вдумчиво порыться на дне еще вчера обнаруженной ямы, и лишь потом устроить перформанс в стиле любимого им русского писателя Акунина.

В одном из его детективных романов убийство знаменитого генерала из политических соображений было замаскировано под «смерть на бабе». Такая кончина сделает Аскинса, уже запятнанного «зиппергейтом», окончательным лузером в глазах окружающих, а ее обстоятельства будут оберегаться от журналистов получше любой государственной тайны. Но это заботы дня завтрашнего. Сегодня же предстояло завершить то, что было тщательно подготовлено на протяжении двух предыдущих дней.

Айвен прибыл на аэродром утром, в сопровождении Берковича. Представился новым менеджером «Калибертона», желающим ознакомиться с «производством» на месте. Украинский подрядчик недружелюбно поскрипел, но в цех запустил, после чего быстро выяснилась причина холодного приема. Из десяти порезанных самолетов местные официально смогли отчитаться за цветной металл лишь по девяти. Судьба пропавших нескольких тонн титана терялась в лабиринтах подставных оффшорных компаний, так что у украинских коллег были определенные основания для беспокойства. Однако Опоссум получил все необходимые консультации и знал, как себя вести.

Успокоив местного директора тем, что его совершенно не интересует судьба металла, а исключительно состояние доставленного из Америки оборудования, он за несколько часов облазил все склады и цеха, и когда утомленные сопровождающие сбежали наконец на обед, заложил в стопку металлических листов, еще недавно бывших крыльями и обшивкой грозных «Медведей» портативный, но мощный термозаряд, принесенный в кейсе. В состав металла, из которого делали самолеты, в большом количестве входит магний. В сплаве с алюминием — страшная горючая смесь.

Теперь достаточно нажать на кнопку радиодетонатора, и чернеющий вдалеке второй по счету ангар вспыхнет исполинской зажигательной бомбой с пламенем в несколько тысяч градусов. В котором и предстоит «сгореть» бедолаге-сотруднику негосударственной организации «Американская лига социальных исследований» Алану Джефферсону Берковичу, чей портрет вскоре появится в «черном холле» штаб-квартиры ЦРУ, где стены увешаны фотографиями сотрудников, погибших при исполнении.

А чтобы ни у кого не возникло вопросов, какого Ктулху Беркович среди ночи оказался на складе, Опоссум так, чтобы его «случайно услышали» местные, несколько раз тихо произнес по-русски, обращаясь к невидимому, а на самом деле и не существующему собеседнику: «Факт недостачи на первый взгляд подтверждается. Но мы собираемся еще раз посетить склад негласно, ближайшей ночью. Будьте готовы открыть нам нужные помещения». Информация о том, что слишком въедливый мальчишка ночью пробрался на склад, а местные, чтобы упрятать свои махинации, совершили поджог, станет рабочей версией для обоих следствий. Официального, которое проведут местные власти, и негласного под эгидой ЦРУ. Версия станет объяснением произошедших событий, а дело будет закрыто за недостаточностью улик.