Александр Золотько - Оперативник

— Входи, — сказал голос. — Гость из Иерусалима.

Иван отпустил руку ефрейтора и вошел в палатку, приподняв полог.

Остановился, чтобы глаза привыкли к полумраку.

Посреди палатки стоял стол, сложенный из патронных ящиков, на стенке палатки висела карта, вся в рыжих пятнах, возле другой стены стояла кровать. Возле нее — чугунная печка, труба которой была выведена в окно палатки.

На кровати под одеялом спиной к двери лежал человек, укрывшись почти с головой. По-видимому, это и был капитан Мовчан.

Иван оглянулся, нашел табурет и сел.

— Может, повернешься хотя бы? — спросил Иван.

Мовчан повернулся. Капитан как капитан, круглое лицо, короткая стрижка, но имели место бакенбарды, придававшие лицу командира взвода немного гусарский вид.

Гусар тяжело вздохнул и открыл глаза.

— Рейдовая группа Ордена Охранителей, — сказал Иван. — К вашим услугам.

— Очень приятно, — ответил капитан. — И как мы раньше жили без рейдовой группы Ордена Охранителей? Когда уезжаете?

— Мы еще и не приехали толком…

— А к нам никто толком не приезжает. Ты знаешь сколько положено держать контингент в таких местах?

— Не знаю, — честно признался Иван.

— Три, — Мовчан высунул из-под одеяла руку с тремя оттопыренными пальцами. — Три месяца. Самое большее.

— До хрена, — с искренним сочувствием произнес Иван.

— До хрена, тля, и больше… У нас, тля, больше. Мы здесь уже восьмой месяц. Прикинь, тля…

Иван прикинул. Покачал головой.

— А что ж они так?

— «А что ж они так!» — передразнил Мовчан. — Вот так! Исходя из тактических соображений. И политических, тля. Когда месяц назад приходило десантное судно с припасами и пополнением, думал личный состав вплавь бросится. Но — не бросились. Знаешь, почему?

— Неужели чувство долга?

— Чувство очень долго, тля. Они уже настолько здесь отупели, что даже представить уже не могут другой жизни. Пацанам скоро на дембель, контракты заканчиваются. И полевые с боевыми и командировочными капают, тля. У тебя водка есть? — неожиданно спросил Мовчан.

— Нету. У меня есть пиво.

Мовчан недоверчиво усмехнулся.

— Холодное, — сказал Иван.

Мовчан откинул одеяло и сел на кровати. Поднял тельник и почесал живот. Пошевелил пальцами давно не мытых ног и зевнул.

— Поверишь, — сказал он, — что вот это существо еще год назад думало о поступлении в академию? Выбор был между командировкой и поступлением. Решил, что вернусь и поступлю, тля… Как же, как же… я буквы начинаю забывать.

Мовчан достал из-под кровати ботинки, вытащил из них носки, обулся.

— У тебя врача в группе нет? — спросил капитан. — Толкового врача, нормального… Нет?

— Нет, — ответил Иван. — Медикаменты есть, бинты, шприцы…

— Это и у меня есть. Нужен врач. А еще лучше — волшебник, — Мовчан встал с кровати, надел куртку. — Такой, чтобы мог чудо совершить.

— Что случилось?

— А ничего не случилось, тля. В смысле ничего необычного. Все как всегда. Кто-то из предавшихся скрутил фигу в сторону верующих, те бросили в ответ камнем, да не просто так бросили, а попали, тля… Тут, на суше, я их еще кое-как могу разнять, а когда они за рыбой выходят… С берега им свистну? Платочком махну? — Мовчан потер небритый подбородок ладонью, поморщился. — Они на море начинают, а потом к вечеру пытаются лично разобраться. Я же формально не могу им запретить ходить с одной стороны на другую. Не могу… Обыскиваю, проверяю… А если ночью они с лодки высадят десант, со взрывчаткой или даже с канистрой бензина, тля…

— Высаживали?

— Бог миловал. Нет у них, ни у тех ни у тех, такого умного полководца, как капитан Мовчан. Иначе… У меня — сорок человек. Тридцать девять, считай. Мне на КПП нужно троих? Нужно. На ночь посты вокруг поселка, чтобы через горы никто не влез, — поставить нужно. Считай четыре поста по две смены. Сколько? Восемь. Итого — одиннадцать. И на линии, возле заграждения, умри, а ночной патруль изобрази, да не один. Три патруля по два человека. Еще получается шесть бойцов. Охрана расположения и внутренний наряд — четверо. Двадцать один. Понял? А у меня сорок… Тридцать девять. Как ни крути, а нужно сорок два, чтобы менять их хотя бы через сутки. Это не считая хворых и ушибленных. Как прикажешь крутиться? Я санитара в наряд ставлю, сам хожу, тля. Радист ходит, водитель… Давай я твоих поставлю на ночь, а?

Иван улыбнулся, Мовчан махнул рукой.

— Вас поставишь, как же… Где врача взять, ты мне лучше скажи. Врача…

— Что-то серьезное?

— Серьезное? Серьезное?! — Мовчан выматерился. — У меня солдата вчера убили. Я даже не знаю, с какой стороны прилетели те пули. А Симонова убили. Он еще этого не знает, еще дышит, но его уже убили, понял? Санитар мне сказал, нужно вызывать врача. Я по радио связался. Меня и проконсультировали, что жить Сережке Симонову… Что уже не должен жить Сережка Симонов, даже врача высылать смысла нет. Пока дойдут по морю… А чтобы в этот район отправить корабль, нужно согласовать со всеми участниками договора о совместной эксплуатации, тля. Это, минимум, неделя. А солдат мой уже, считай, мертвый.

— Можно через горы, на вашем бэтээре…

— Ага, можно, — кивнул Мовчан. — Не тут похороним, а там… Ты ведь по дороге проехал? Видел?

Иван кивнул.

— Товарищ капитан! — раздалось снаружи.

— Что?

— Симонов…

— Что Симонов? — Капитан откинул полог. — Что?

— Давление падает, товарищ капитан. Сердце…

— Пойдем, — капитан вышел из палатки, за ним следом пошел и Иван.

В медпалатке было чуть чище, чем в капитанской. Стояли четыре койки: три с голыми матрацами, на четвертой лежал паренек лет двадцати. Грудь перевязана, бинты в крови, над кроватью капельница.

Иван посмотрел в лицо раненого. Не жилец. Совсем не жилец, такое Иван видел неоднократно. Бледная прозрачная кожа, тени под глазами и еще… Отпечаток какой-то на лице, словно проступает что-то: знак, оттенок смерти.

— Почему не вызвал священника? — спросил Иван.

Санитар быстро глянул на Ивана, потом на Мовчана и отвернулся.

— Душу пацана угробить хотите? — Иван начинал злиться не на шутку.

Умереть без священника…

— У вас свой есть?

— Зачем? — спросил Мовчан. — Мы же не во вражеское окружение отправились. В поселке, на христианской стороне есть батюшка, все нормально…

Со странным выражением произнес все это капитан Мовчан — не с обидой даже, а с болью… с разочарованием…

— С батюшкой не сложилось? — спросил Иван. — Какая разница, вызывай, и все тут. Не тяни, пара часов осталась…

— Ага, — кивнул капитан. — Пара часов… Выйди, Бурносов, нечего на меня косяки бросать и вздыхать тяжко.

— Товарищ капитан… — Санитар просительно посмотрел на Мовчана.

— Я сказал — выйди, — капитан прошел по палатке, дожидаясь, пока санитар выйдет.