Александр Золотько - Оперативник

Иван молча ждал.

Капитан потер руки, потом провел ладонями по лицу, вздохнул тяжело:

— Ну, может, ты подскажешь, боец Ордена Охранителей. Ты там в Иерусалиме к Богу поближе… Есть врач. Понимаешь, есть. Всего в полукилометре отсюда. Там, — Мовчан махнул рукой. — У предавшихся. Хороший врач, кабинет неплохой — я с утра ходил, смотрел…

— И что?

— Мне предложили парня туда переправить. Брат Старший Администратор гарантировал… с учетом новейших разработок Службы Спасения, с учетом сложившихся обстоятельств… — Капитан вздрогнул, словно от озноба.

— Каких обстоятельств? — спросил Иван.

Распахнулся полог палатки, вошел Квятковский, за ним — Круль.

— А ребята волнуются, — сказал Круль. — Ушел начальник и не вернулся. Обижены они на тебя, но все равно волнуются. Пришлось взять инициативу в свои руки и прийти сюда, разбираться. Ты уж меня прости, я запретил Коваленку на верхней турели монтировать пулемет, взял на себя ответственность… И вот пана Анджея с собой взял, как бы представителя от светлой стороны… А что тут у вас, кстати?

— А у нас тут, кстати, умирающий, — пояснил Иван. — Вчера подстрелили, вывезти не получается… Врача в поселке нет, только на той стороне…

— Ну? — спросил Круль. — И что?

— А тутошний Старший Администратор предложил, как я понимаю, очень выгодный обмен, — Иван посмотрел на Мовчана, тот отвернулся. — Я так понимаю, подписание договора в обмен на жизнь?

Мовчан кивнул.

— И в чем проблема? — Круль подошел к раненому, проверил пульс на шее, покачал головой. — Самое время…

— Ты действительно не понимаешь?

— Что не понимаю? Я все понимаю. Я понимаю, что у христиан нет врача, что у солдат нет врача, не обеспечили. Что тут не понимать? Все понятно. Я понимаю, что парня ранили, и ранили совершенно конкретно. И я понимаю, что есть возможность его спасти. И я действительно не понимаю, отчего это никто не бежит спасать ему жизнь? Все ведь просто — взять на руки, отнести осторожно…

— Жизнь в обмен на что? — спросил Мовчан. — Я по запаху понимаю, что ты из предавшихся?

— Именно.

— Так на что менять жизнь? На душу?

Мовчан говорил спокойно, но в голосе его было что-то такое, что заставило Ивана взглянуть на кобуру капитана.

— Это по-человечески? Это — по-человечески? Ведь можно спасти жизнь…

— Можно. Подпись на договоре, и его никто не обманет. Все будет в лучшем виде, я вам могу гарантировать. — Круль выглядел на самом деле удивленным, искренне не понимающим, почему все так взволнованы. — Одна подпись…

— И бессмертная душа, — сказал Иван. — Вам же нужна реклама? Нужна ведь. Представь себе, все узнают, что ваши пошли на такое, спасли жизнь просто так, без обмена на душу…

— Ты плохой рекламщик, Ваня! Если потенциальный клиент поймет, что может получить от нас нечто, не расплатившись душой, то у него появится соблазн. Очень большой соблазн. Он будет просить, ползать, целовать ноги или плакать, биться в истерике… Он будет предлагать деньги, квартиру, машину… Но мы не клиника, не ломбард, не страховое общество. Мы — преисподняя. Вся наша деятельность направлена на сбор душ. Понятно?

— Но один раз? Один раз… Ведь он и ваших защищал, не допускал убийства, погрома… Неужели нельзя сделать исключение. Одно-единственное?

— Одно-единственное? — нехорошо усмехнулся Круль. — То есть мы, сволочи, уперлись в своей корысти и жестокости и не хотим — можем, но не хотим совершить один-единственный хороший поступок. И это потому, ясное дело, что Дьявол такой плохой, а Господь и слуги Его — хорошие. Так?

— Так! — выкрикнул Иван, раненый застонал, и Иван понизил голос: — Так.

— Встречный вопрос, только ответь честно. Честно. — Круль еще раз проверил пульс у раненого, взял со столика ампулу, отломил конец, набрал в шприц бесцветную жидкость и ввел в капельницу. — Ответь, Иван Александров. Вот я сейчас все брошу, вломлюсь в больницу, ткну свой документ или пистолет, заставлю оказать помощь… Совершу благой поступок. После этого отправлюсь в церковь и потребую благословения. Мне его дадут? Или некрещеный, который совершает замечательные поступки, спасает умирающих, выносит детей из огня, он получит место в раю? В порядке исключения? Не отвечаешь? Тогда я скажу — у нас там большой участок отведен для некрещеных. Дети и те… Умер сразу после рождения, не был крещен — в ад. Без исключений, между прочим. У кого нам учиться делать исключения? У вас? У слуг Божьих? Нечему мне у вас учиться, нечему…

Иван молчал. Нечего было возразить предавшемуся, все точно он сказал. Все очень точно. Не подкопаешься.

— Я сказал… — тихо пробормотал Мовчан. — Я Сережке сказал, предложил…

— И что?

— Он отказался. Одна из пуль ему нательный крестик в грудь вогнала, там где-то крестик, возле сердца… Сережка сказал, что не хочет подписывать договор… — Мовчан сел на табурет и обхватил голову руками. — Не хочет, не хочет…

— Товарищ капитан! — окликнул Мовчана от порога палатки санитар. — Там местные… Снова предлагают. Настаивают. Говорят, раз из-за них, ради них, то отец Василий сделает. Сможет…

— Уйди отсюда! — закричал капитан. — Уйди, не береди душу…

Санитар исчез.

— О чем это он? — спросил Иван.

— О чуде, тля, о траханом, долбаном чуде в исполнении отца Василия. Наш батюшка последние три месяца повадился чудеса совершать. Двоих спас при смерти, одного, если верить селянам, вообще оживил.

Иван недоверчиво улыбнулся.

— Лыбишься, тля? — спросил Мовчан. — И я вот так же недоверчиво лыбился, когда узнал. Без балды — не поверил. Потом даже сходил, посмотрел, шрамы потрогал, как Фома Неверующий…

Иван вздрогнул. Не вовремя капитан напомнил.

— Все точно вроде бы. Шрамы есть, на вид — не меньше месяца — что я, шрамов не видел? А не верю я в чудеса. Мне еще в детстве батюшка наш говорил, что чудес не бывает.

— Продвинутый у вас был батюшка, — сказал Иван.

— Да, продвинутый. Он как-то все это объяснял, но я не запомнил. Запомнил только про чудеса.

Иван посмотрел на Круля, тот молчал.

— Все просто, нужно отнести Серегу в церковь, там батюшка наложит руки…

— Руки наложит? — переспросил со странным выражением Круль. — В церкви, значит, может, а здесь — нет? Он все чудеса в церкви совершал?

— В церкви.

Круль обернулся к Квятковскому, маячившему возле входа в палатку:

— Слышал, пан шляхтич?

— Слышал, — ответил Квятковский.

— А не пойдет ли ясновельможный пан к машине, не съездит ли в церковь и не доставит ли со всем уважением и вежливостью пана священника к раненому, чтобы тот либо чудо совершил, либо отпустил грехи умирающему?

— Я схожу, — кивнул Квятковский.

— И я надеюсь, что ясновельможный пан будет настойчив, если святой отец не сможет по какой-нибудь причине прийти сюда.