Александр Золотько - Оперативник

Набежали люди, быстренько убрали мертвое тело, кричащего раненого положили на каталку и увезли.

Круль пропустил Ивана в палату, закрыл дверь. Подошел к кровати, вытащил из-под матраца пластиковую папку.

— Вот твои материалы, можешь любоваться и даже учить наизусть…

В дверь палаты постучали.

— Кто? — спросил Круль, достав из кобуры свой пистолет.

За дверью что-то просипели.

— Это к тебе, — сказал Круль и открыл дверь.

На пороге стоял давешний охранник, держась рукой за горло.

— Точно — к тебе. Что нужно, служивый?

Охранник попытался ответить, но только снова захрипел. Указал пальцем на пистолет в руке Ивана.

— Ты ж ему так ствол и не вернул, — засмеялся Круль. — Он тебе, между прочим, жизнь спасал, а ты ему, мало того что чуть кадык по позвоночнику не размазал, так еще и служебное оружие не вернул. Недобрый ты человек, Ваня.

Круль вытащил у Ивана из руки пистолет, отдал его охраннику и захлопнул дверь. Иван продолжал сидеть на краю кровати, глядя на папку, лежащую перед ним на одеяле.

— Э-эй! — позвал Круль и поводил рукой перед лицом Ивана. — Вы меня слышите?

— Отцепись, — Иван вздохнул. — Лучше вообще иди себе на фиг, в крайнем случае, просто посиди молча в уголке.

— Подумать надо? — с сочувствием в голосе спросил Круль.

— Да, подумать! Попытаться понять, что тут происходит вокруг меня. И со мной! Какого хрена суетятся вокруг. Ты руку того мастерового видел?

— Предплечье с цифрами? Видел.

— Видел… И запах серы от него тоже чуял?

— Серы? Не обратил внимания. А что?

— А ничего! — крикнул Иван. — Совсем ничего! Как может быть, что предавшийся — одновременно и галат — объясни. Не может быть такого…

— Почему? — спросил Круль с ледяным спокойствием. — Что мешает галату подписать Договор в трудную минуту? Человек ошибся поначалу, но потом осознал свою ошибку, сходил в офис Службы Спасения и вызвал Администратора на дом. Почему нет?

— А потому, что он так и остался галатом. Он ведь бомбу закладывал. Ему за это что, ничего бы в Аду не сделали? Выполнили бы условия Договора, предоставили щадящий режим?

— А почему нет? Договор с Преисподней — штука очень формальная, чтобы ты знал. Если в нем что-то не прописано, то можешь это не прописанное нарушать себе на здоровье. Тебе и слова никто не скажет. Дьявол, напоминаю…

— Не врет, — буркнул Иван. — Слышал, знаю. То есть галат подписал Договор…

— На агентурную работу, на выполнение разового поручения, в рамках рекламной акции, в конце концов. Продай душу сегодня, получи гарантию на спокойное завтра…

— Да? И остальные галаты будут спокойно нюхать серную вонь, исходящую от сообщника? Ты себе такое представить можешь?

— Я вообще-то много чего могу себе представить… — протянул Круль. — Очень много… Но такое — да, пожалуй, не получается. Насквозь деревянные парни в руководстве галат.

— А он, этот мастер, он ведь каким-то образом умудрился…

— Ну умудрился. Ну смог. Между прочим, свобода совести действует по обе стороны баррикад. Господь дал вам свободу выбора, позволил самим решать, что делать, с кем дружить, а наш чем хуже?

Иван молча посмотрел на Круля.

— Нет, серьезно, ну да, Дьявол борется с Богом…

Иван молча смотрел на Круля, и в уголке рта явственно проступала ироничная улыбка.

— Че лыбишься? Не будем спорить, просто констатируем, что и у нас всякий сам решает свою судьбу. Пришел галат, заявил, что хочет подписать типовой Договор на щадящее обслуживание. Имеет полное право и даже не должен объяснять причин. Передал душу — гуляй смело. Нарушишь Договор, тебе же хуже, потеряешь льготы, но душу все равно не вернешь. Подписал, начал излучать аромат серы, получил значок и свой экземпляр Договора. Даже на экскурсию в ад съездил и в любую точку Земли на выбор, в качестве бонуса. Вернулся, связался со старшим пятерки и получил задание на проникновение, скажем, в Клинику. Мы же не трусим каждого на детекторе лжи. Мы свое уже получили, а ты можешь играть и выпендриваться, сколько влезет. Не нарушишь Договор — молодец. Нарушишь — попал… Но это я тебе уже говорил. Это у вас нужно трястись над каждой душой, а у нас… Ну и кроме того… — Круль сдвинул рукав своей куртки и рукав гольфа. — Посмотри. Давно тебе хотел показать.

Иван мельком глянул, отвернулся. Потом до него дошло, Иван вздрогнул, посмотрел на предплечье Круля и перевел взгляд на его лицо.

— Смешно? — спросил Круль.

Два — точка — шестнадцать. Цифры потеряли яркость, были наколоты несколько лет назад. Получалось, что еще до того, как Круль предался.

— Скажи, юноша, чем отличается оперативник с наколкой на предплечье от самого закоренелого галата? — Круль усмехнулся, довольный произведенным впечатлением. — Отвечу сам, не дожидаясь твоего возвращения из ступора. Ничем не отличается. Понял? Совершенно ничем. Внешне. По действиям, конечно, можно опознать, но и тут возможны варианты. Оба убивают, могут чего-нибудь взорвать или кого-нибудь удавить… Оба уверены в своей правоте. Оба ошибаются, но мы сейчас не об этом. Мы вот о чем…

Круль послюнявил указательный палец, потер цифру — синяя краска размазалась, двойка исчезла.

— Вот теперь мой номер шестнадцатый, обрати внимание. Я сильно изменился?

— Хочешь сказать, что у того тоже было нарисовано? — угрюмо спросил Иван.

— А это ты не узнаешь. Можешь заподозрить, что это мы подослали тех двоих, чтобы тебя подтолкнуть к какому-то решению, или поверить, что я и сам офигел, попав в эту переделку. Хотя можешь и не поверить, ведь циферки я нарисовал как раз перед сегодняшним визитом. Совпало так. Или не совпало, или я специально это сделал, чтобы тебя запутать и вывести из равновесия…

— Куда уж дальше…

— Тоже верно, на первый взгляд смысла нет. На второй — тоже. Но, может быть, на это я и рассчитывал? — Круль откровенно веселился, но глаза оставались совершенно серьезными. — Насколько проще было в Конюшне… Те, что рядом, — свои, хорошие, делают правильное дело. Те, что предались, — сволочи, выступили против Бога, мерзавцы и прочее. Галаты — сложнее. Они ведь за Бога, только по-своему, но все равно сволочи, и их тоже нужно убивать. Их даже проще убивать, чем предавшихся, не нужно постоянно сверять свои действия с прорвой существующих договоров. Пусть начальство решает, ему виднее. И раз предавшиеся машины и дома на улицах не взрывают, то и убивать их с ходу нет необходимости. Ненависть — имеет место, а насущной необходимости уничтожать — нет. Никогда не задумывался, отчего так выходит — к нам, к предавшимся, вы испытываете острую ненависть за отход от Бога, за самое страшное преступление в глазах всякого истинно верующего. А к верующим в Бога, умирающим за него и — да, нехорошо, но все-таки — убивающим не просто так, а за Него… в Его имя, ради спасения невинных душ — почему у вас к ним такая ненависть? Не задумывался?