Александр Золотько - Оперативник

— Вот. Вот именно, — кивнул Токарев. — Именно так. Отделил семена и продемонстрировал. Чушь собачья, между прочим. Полнейшая чушь. Ничего Господь, вернувшись, не продемонстрировал и не сказал. Отделил семена… Да, отделил. Продемонстрировал свое могущество, сделал Землю плоским блином, накрыл твердью небесной, запустил движение светил… Он не уничтожил иноверцев. Не уничтожил, а явил всем чудо. Всем и каждому. Он не просто сделал Землю плоской, Он сделал три плоских Земли. Одну для христиан, другую для мусульман и третью для иудеев. Щелк — Земля расслоилась… не знаю, как это назвать… получилось три совершенно одинаковых Земли, только на одной нет мусульман и христиан, на другой — иудеев и христиан, а на нашей — сами понимаете. И пересекаются эти Земли в одной точке — в Иерусалиме.

— Пересечение трех плоскостей в одной точке? — хмыкнул Круль.

— Засунь себе свою геометрию знаешь куда? Господь всемогущ, и Евклид ему не указ. Лобачевский, кстати, тоже. Есть три Земли, есть точка пересечения — один на три веры Святой Город. И есть Игольное Ушко — странная металлическая арка, через которую можно путешествовать по трем Землям. Входишь в арку с востока на запад — мусульмане, с запада на восток — иудеи.

— Ты так говоришь, будто был там…

— Был, — спокойно подтвердил Токарев. — Был. В таком точно балахоне, чтобы ни лица, ни фигуры нельзя было разглядеть. Только их Темные комнаты не на Храмовой горе. Нас они селят возле храма Гроба Господня. И те и другие…

— То есть мы поддерживаем отношения с иноверцами? — недоверчиво переспросил Круль.

— Тебя только это смущает? А тебя не смущает, что Господь не уничтожил их всех? Это тебя не смущает? И то, что для них возможность вечной жизни закрыта наглухо, ведь они не крестятся, — это тебя не смущает? И то, что они после смерти не попадают даже в Ад — в наш ад, тоже не смущает? — Токарев вскочил со стула и последнюю фразу выкрикнул в лицо Крулю: — В наш Ад не попадают!

— Простите, — с достоинством ответил Круль. — Вы хотели сказать — в НАШ Ад? И не нужно мне плевать в лицо. Я прекрасно могу обойтись без этого. Вы, кстати, можете вернуться на свой стул и продолжить лекцию оттуда.

— Лекцию? — переспросил Токарев, зверея. — Лекцию?!

— Убьешь? — мило улыбнулся Круль. — Давай.

Иван увидел, как лицо Токарева становится багровым, кулаки сжимаются…

— Спокойно, — прохрипел ТэТэ. — Спокойно…

Он вернулся к стулу, сел, с видимым усилием разжал кулаки.

— Ну, молодец, — восхитился Круль. — В самый последний момент…

— Ничего, — медленно выговорил Токарев. — Ничего. Я стерплю. Мне много чего еще нужно будет стерпеть…

— Точно, — кивнул Круль. — Совершенно точно. А я знаю, какие рекомендации дам нашим специалистам. Чем они тебя достанут, помимо огня, серы и раскаленной сковороды.

— Когда ты собирался мне предложить отринуть рай? — спросил Иван тихо.

— Не знаю… Точно не решил, готовился…

— Ты готовился или еще кто? — вмешался Круль.

— Не твое дело. Я бы сам с тобой поговорил, Иван. Вся моя группа замкнута на меня. На случай, если…

— Понятно. И есть другие?

— Откуда я знаю? Мне об этом знать не положено. Что-то разработано, чтобы с моей смертью, со смертью других Отринувших не погибло все движение… Да мы и не рассчитываем на долгий срок. Мы должны успеть сделать все за несколько лет. Максимум — за десять.

— Зачем так спешить? — Круль щелкнул языком. — Давайте через тридцать — к столетию Возвращения. И что, собственно, вы планируете?

Токарев молча посмотрел на Круля, тот сделал невинное лицо.

— Мы хотим уничтожить Игольное Ушко, — сказал Токарев. — Как минимум. И уничтожить Службу Спасения…

— Уничтожить, уничтожить… А Созидать вы собираетесь?

— Нам это не нужно, мы должны только расчистить поле от камней и сорняков…

— Убивая и натравливая людей друг на друга?

— Даже убивая и натравливая! Даже так! Нужно что-то делать, раз Церковь не собирается принимать меры. Дьявол стал другим, изменил методы, а Церковь…

— Точно, — согласно кивнул Круль. — Совершенно точно — Церковь увязла в древности, в причастиях и отпущениях. Глубокая древность. Даже Новый Завет выглядит каким-то ветхим.

— Выглядит. Дьявол — повелитель лжи. Он всегда лгал, заманивая души в свои сети. Он не мог говорить правду…

— Враки! — снова засмеялся Круль. — Он мог. Мог. Но не хотел. Не было нужды, потому что была вера. Он был противоположностью веры, а значит, неверием. Хотя, если честно, это не совсем понятный момент во всем происходившем. Дьявол-то как раз в Бога верует… Или нет, не верует. Знает точно и выполняет Его законы. По-своему, но неукоснительно. И он этим отличался от людей до Возвращения. Они верили, а он — знал. И тут Господь вернулся… И все стали знать о том, что Он есть, что достаточно выполнять законы и получишь награду. Выполнишь команду «Апорт!» и получишь сладкую конфету. И стало казаться, что все слишком просто. Сделал — получи. Не сделал — не получи. Где место Дьявола в этом раскладе? Я вас спрашиваю?

Круль сделал паузу, словно действительно собирался выслушать ответы собеседников, но Иван закрыл глаза, а Токарев опустил голову на руки, лежавшие на спинке стула.

— Никто не хочет ответить? — удивился Круль. — Тогда отвечу я. Нет места Дьяволу при таком раскладе. Понятно даже идиоту, что Князь Лжи будет лгать. Значит, понял наш Старик, нужно менять имидж. Поскольку в аду всегда много имиджмейкеров и рекламщиков с политиками, была создана креативная группа по разработке новой концепции. Я с ними общался — потрясающие ребята, циничные и беспощадные. За один слоган «Дьявол не лжет!» им можно было бы дать рекомендацию в Рай. Если бы этот номер прошел, естественно. Но Раю маркетологи с имиджмейкерами без надобности. Абсолютно. И никто себе даже не представляет, что именно его ждет в раю. Что это за наслаждения, которые стоят всех мучений и воздержаний при жизни. Бог молчит, ангелы молчат, люди болтают, но кто им верит, людям? А Дьявол — не врет.

И никто не может ему помешать в этом, ибо есть свобода воли и не положен предел проискам Дьявола среди людей. Он может захватывать души любым способом, так почему не честностью? Почему он не может держать своего слова, спрошу я вас?

Голос Круля патетически взлетел, если бы Круль не был связан, наверняка взмахнул бы рукой. Лицо его приобрело вдохновенное выражение, насколько вообще может выглядеть вдохновенным лицо со сломанным носом и глазами, заплывающими черно-синим.

Токарев не мешал ему говорить, а Иван не знал, что именно сейчас можно сказать, — все выглядело слишком нереальным. Слишком. Их только что хотели пытать и убить. Их скоро будут пытать и калечить, но так, чтобы не дать умереть. А Токарев затеял этот теологический спор, в который Круль вступил с таким азартом и даже вдохновением.