Александр Иванин - Живые в Эпоху мёртвых. Старик

Павлик не-Морозов оказался настолько деморализован, что был готов на все, что ему скажут. Иваницкий не почувствовал в нем никакой лжи. Начальник оперативного управления начал исправляться, ступив на светлую дорогу правды и служения Долгу. Новому адепту было дано задание привести в накопитель своих руководителей. Тот немедленно связался по рации со своим непосредственным начальством и проявил недюжинные таланты актера, переговорщика, обманщика и мошенника, заманивая свое непосредственное руководство в ловушку. Он сладко пел им о том, что скоро в накопителе должны собраться командиры самых крупных подмосковных военных частей, что сейчас наступает самый тот момент, который решает все. Просто нужно приехать, наобещать с три короба и заставить людей присягнуть на верность новой власти. На другой стороне его внимательно выслушивали, расспрашивали, задавали каверзные вопросы. Но мотивация у Павлика была более чем высокой. Повода для сомнений в уговорах не возникло.

Иваницкий все время разговора смотрел на Павлика и его собеседника особым взглядом через себя. В Павлике он не заметил ничего, кроме дикого ужаса и внутренней мерзости. А вот его собеседник по другую сторону радиоканала светился всеми цветами радуги низменных чувств: страх, жадность, замешенные на эгоизме, презрение ко всем окружающим и колоссальное самомнение. В конечном итоге победили жадность, властолюбие и гордыня. Новый князь Подмосковных земель и промышленности был готов явить свою сиятельную особу верноподданным.

Они должны были приехать вечером, часам к семи, а Павлику вменено в обязанность организовать достойный прием. На этом сеанс связи был окончен. Обгадившегося Павлика потащили в кабинет Нечаева. Новым властителям действительно нужно было оказать достойный прием. Агнию просто убили, а после того как она восстала, проломили ей череп топором.

Павел Олегович с подобострастием выложил все, что он знал о новой власти.

Военные похихикали и стали готовиться к приему новых гостей.

Добившись своего, Иваницкий увел своих соратников в кабинет. Времени еще было вагон, и терять его зря было большой роскошью. Следовало заняться неким Пистоном, который имел совершенно непонятные виды на накопительный пункт и его обитателей.

Бочкин не любил тайн. Если что-то скрывают, это явно может ударить не только по башке, но и в спину, а инстинкт самосохранения у Бочкина был развит чрезвычайно сильно. В момент возвращения в накопительный пункт ему сразу буквально ударила по глазам разительная перемена в придурковатом следователе. Выбрав удобный момент, он вошел буквально на плечах зазевавшихся караульных в комендатуру, которую теперь превратили в неприступную крепость. Наружные стены были обложены мешками с песком и бетонными дорожными плитами. На крыше комендатуры и около ворот разместились наспех выполненные капониры. Просочившись во внезапно ставшую недоступной комендатуру, он пошагал на второй этаж.

Погрузиться в пучины служения Долгу новому Иваницкому с командой помешал Бочкин.

Щелкнула дверная ручка, и дверь беззвучно распахнулась. К новообращенным вошел Бочкин.

— Привет, душегубы! А кто это вам четыре неправильные буквы на двери нарисовал? Там три правильные советские буквы должны быть написаны. С «ха» начинается.

Бочкин был в приподнятом настроении.

— Бочкин, а зачем ты живешь? — вместо приветствия спросил у него Иваницкий.

Усатый мужик опешил, вперив непонимающий взгляд в лицо следователю. Процесс шевеления извилинами отразился на лбу глубокими морщинами.

— Бочкин, ты знаешь, зачем ты живешь? Для чего? — продолжил непонятный разговор Володя.

— Хм… Для себя я живу. Вы чего тут? Политуры перепились, что ли?

— Нет, Бочкин, просто мы теперь знаем, зачем живем.

— И зачем же вы живете?

— Бочкин, а ты человека убить можешь?

— Могу, конечно. Теперь особенно.

— А тебя совесть грызет, когда человека жизни лишаешь?

— Ну, ты это загнул. Может, «белочка» к тебе в гости пришла?

— Грызет тебя совесть, — утвердительно ответил за Бочкина Иваницкий и продолжил: — А есть такие покойники, за которых тебя совесть не мучит?

— Есть, конечно, — уже настороженно ответил усатый мужик.

— А есть такие, ради смерти которых ты готов свою жизнь отдать? Обвязаться тротилом и прыгнуть на такого с гранатами, чтобы всех насмерть и сразу?

Бочкин опять вытаращил глаза на Иваницкого.

— Миша Меченый и Беня Беспалый. А еще был такой, Трофимов фамилия, — гад редкостный.

— А вот Беспалого, например, — ты бы его для себя или для людей убил?

— Для людей, конечно. Мне-то что? Я при всякой власти в одной поре жил.

— Вот это, Бочкин, и есть те самые четыре буквы на нашей двери. Теория меньшего зла называется. Лучше убить одного, чтобы спасти многих. Ты вправе судить и приводить приговор в исполнение. Это тяжелая и трудная работа.

— Ну ты сказал. Вы теперь санитары леса, что ли?

— Бочкин, а ты сможешь быть судьей?

— Так у меня же вообще образование только школьное.

— Не в этом дело, Бочкин. Зачем знать законы? У тебя есть совесть. Она подсказывает тебе, что хорошо и что плохо?

Бочкин поднял взгляд к потолку.

— Каждый из нас знает, что такое хорошо и что такое плохо. Иначе ты бы не пошел на смерть ради того, чтобы убить подонков. Ты видишь зло и можешь спасти от него других, и лучшее правосудие — это смерть, а единственный твой закон — это совесть. Судить по совести и по правде, а потом карать, как тебе совесть позволит, — вот наша задача и священный Долг.

— Мужики, я с вами. Чего делать, скажите, — выдал оторопевший Бочкин.

— Бочкин, ты сам должен для себя определить, что ты должен делать. Пусть тебе совесть подскажет. Только смелость для этого нужна.

— Э… Дайте хоть привыкнуть. Получается, если что не по совести и не по правде — то мочить можно?

— Да! Мочить, уничтожать и изводить каленым железом. Но пойми самое главное. Ты не принадлежишь себе. Ты служишь своей совести и Долгу. В этом твоя сила. Мы все умрем. Но есть для тебя разница, что ты увидишь перед самой смертью, когда оглянешься на свою прошедшую жизнь? Зря ты прожил эту жизнь или нет? Ведь родился ты ради чего-то большего.

Кирильцев подошел к оторопевшему Бочкину:

— Ты теперь с нами, брат?

— Да ради такого я хоть с кем!!! — резюмировал свои выводы Бочкин.

Кирильцев обнял его крепко и горячо. Бочкин отстранил от себя Женю:

— Пошли правду делать. Хватит трепаться.

Попов с интересом наблюдал за процедурой обращения нового адепта служения Долгу.

— Бочкин, ты в курсе, что накопитель под наблюдением?

— Чего?

— У нас на территории группа работала, которая собирала информацию о центре. Помнишь, вчера ты одного в бараке с балластом штыком запорол?