Алексей Кацай - Ад

Единственное мое преимущество было в наглости. Поэтому, выпрямив указательный палец в кармане курточки так, чтобы Гемонович конкретно видел, что там что-то топорщится, я иронически выдохнул:

— Привет, Юрок! Привет, старый дружище!

Тот некоторое время молча переводил взгляд с моего лица на лицо Лианны и наоборот, оценивая ситуацию. В его кулаке была зажата большая отвертка. В конце концов он хрипло отозвался:

— Привет!

Я, не вынимая своей руки из кармана, указал подбородком на его руку:

— Отвертку положи на землю. Только осторожно, осторожно, — и многозначительно пошевелил выпрямленным пальцем.

Трюк, конечно, старый и банальный, но сейчас он сработал. Поскольку Юрок знал меня. Впрочем, как и я его. Поэтому мне было понятно, что долго блефовать явно не удастся. Гегемон был человеком умным и опасным. Опасным не ситуативно, как Айк, а на полном серьезе. За это я его уважал. Хотя и не любил.

Ударив отвертку ногой, которая, словно маленькая ракета, полетела в сторону, я проводил ее задумчивым взглядом. Гемонович так же задумчиво посмотрел ей вслед.

— Садись, — сказал я.

— Чего? — не понял Гегемон.

— Садись, говорю. Не ставить же тебя лицом к машине, как в дешевых боевиках. Люди вокруг. И ноги, ноги пошире раскинь, а руки — на бедра, — добавил я, наблюдая за тем, как он умащивается на земле, прислоняясь спиной к запыленному боку «мерса». Мне не нравилось, что он нашел точку опоры, но в этой ситуации ничего другого сделать не мог. Все должно было выглядеть естественно: устал человек, отдыхает, разговаривает с друзьями, присевшими напротив него.

— Чего катаетесь? — спросил я Юрку.

Тот пожал плечами:

— Приказ Пригоже от Мельниченка привезли: дать людей для разборки завалов. Ну, а заодно и Мороз свое личное предложение хочет сделать: начать сбор продуктов из разрушенных магазинов, чтобы продуктовый склад где-нибудь соорудить. Чтоб, значит, людей кормить начать.

— Кормить или торговать?..

Гемонович криво улыбнулся:

— Соображаешь!.. Сначала — кормить, потом — торговать, потому что кто знает, сколько мы здесь торчать будем.

— Что, из города ничего не слышно?

— Совершенно. Такое ощущение, что мы на Юнаках полностью блокированы.

Я покрутил головой, словно петлю на ней почувствовал.

— Слушай, а чего это Мороз со своим предложением к Мельниченку не подкатил? Ведь, кажется, тот здесь командует.

— Кто здесь командует, сам черт не разберет. А предложение свое Мороз Пригоже давать и не будет. Он его для Мирошника приберег.

— Тю! — изумился я. — А этот здесь к чему?

Гемонович коротко хохотнул:

— Ты, Ромка, всегда наивняком был. Во-первых, Пригожа без Мирошника — никто. А во-вторых, политикам — политиково, а братанам, сам понимаешь… Им бабки делать надо.

Я вспомнил о подслушанном разговоре по дороге с нефтеперерабатывающего и о том, как Мирошник с завистливыми нотками в голосе заметил, что Морозу одинаково, где торговать. Да, кажется, Юрка прав.

А тот вдруг иронически оскалился:

— Слушай, Ромка, а на хрена ты Паламаренка замочил? Мне казалось, что ты к нему неплохо относишься.

Я понял, что Гемонович начинает иметь большие сомнения относительно наличия у меня оружия. Надо было срочно прекращать болтовню.

— Юрочка, родной ты мой, ты же прекрасно знаешь, что я здесь ни к чему. И еще кое-кто про это распрекрасно знает. А того сукиного сына, который это сделал, я обязательно вычислю. Ты же мне веришь?

Гемонович серьезно — очень серьезно — взглянул на меня.

— Верю. К сожалению. «К сожалению» потому, что не завидую этому человечку.

— Это точно. А тебя я замочил бы еще с большим удовольствием, но дама рядом, — я бросил взгляд на Лианну, которая все время, съежившись, сидела у меня за спиной. — Что же мне с тобой, Юра, делать? Лучше бы ты нас не заметил.

Вдали Пригожа раздраженно размахивал руками, а Мороз с Мирошником, не обращая на него внимания, о чем-то разговаривали между собою. К этой троице подтягивались «оранжевые жилеты».

— Итак, это будет выглядеть следующим образом, — в конце концов произнес я. — Сейчас ты тихонечко позволяешь нам сесть в машину, и мы, тоже тихонечко, едем отсюда. Поднимешь шум — уедем как можно дальше, и твоему боссу придется долго искать свой «мерс». Будешь вести себя хорошо, мы доедем вот дотуда, — я указал на разболтанный ряд особняков, начинающийся метров за двести, — и оставим машину там. Подойдешь — заберешь. Ну, что? Нормальный план?

Юрка молча пожал плечами.

— Анюта, — спросил я Лианну, — машину вести сможешь?

Она бросила на меня какой-то бессмысленный взгляд, однако утвердительно кивнула головой:

— Смогу.

— Ну, айда, девочка, — произнес я, наблюдая за тем, как она устраивается за рулем «мерса».

Вдруг Лианна замерла, обеспокоенно осматриваясь по сторонам. Я тоже ощупал взглядом окружающую среду. Будто все было спокойно. Но Лианну явно что-то обеспокоило. Впрочем, выяснять — что — было некогда. Тем более, что машина уже начала разворачиваться по растрескавшейся дороге. Я вскочил в нее, садясь рядом с девушкой. Гемонович стоял возле обочины, преисполненный уверенности и иронии. Сильная натура.

Но вдруг и он обеспокоенно начал оглядываться по сторонам. И в этот момент я тоже крутнулся на сиденье, ощущая волну неосознанной тревоги, заплескавшейся где-то в глубине мозга. Заметил, как Лианна так сжала руль, что у нее побелели костяшки пальцев, но мое внимание уже переключилось на иное. От группы людей, окруживших Пригожу, отделилась обозленная фигурка и бросилась в нашем направлении, что-то крича и размахивая руками.

— Вот идиот! — заскрежетал я зубами, наблюдая за тем, как Михай поднимает шум, подумав, наверное, что у него крадут невесту.

Народ вокруг Пригожи встрепенулся. Некоторые фигуры, до того безразлично болтающиеся по берегу, настороженно замерли. Даже Мороз с Мирошником, увлеченные своим разговором, приподняли наклоненные одна к одной головы. Относительное спокойствие было явно нарушено. Но неожиданно толпа бросилась врассыпную, замедленно набирая скорость. Было заметно, что люди побежали не за нашим «мерсом», а просто бросились наутек от чего-то, что испугало их до безумия. Впрочем, кое-кто бежал и в нашем направлении. Впереди выделялась фигура Мороза с искривленным от ужаса лицом. Мне даже показалось, что я увидел мутную струйку слюны, сочащейся из его разинутого рта.

Гемонович вдруг снова опустился на землю, вцепившись в нее обеими руками, словно боялся, что сейчас она перевернется, опрокидывая его в огненную пропасть. Челюсти его были крепко сжаты.

Волна тревоги, которая плескалась внутри меня, превратилась в цунами ужаса. «Мерс» завизжал тормозами, и я больно ударился о лобовое стекло в то время, как Лианна уже сжимала меня в своих объятиях и горячо дышала в ухо: