Алексей Кацай - Ад

Поднятая мной бумажка имела свойства раскаленного камешка, потому что все время прожигала ткань брюк, и я так беспокойно ерзал на сиденье микроавтобуса, что Пригожа несколько раз делал мне хмурые замечания. Я молча глотал их и только тогда, когда кандидат на должность мэра отвратительно, но изобретательно выругался, чуть не сдержался. Но вовремя остановился, поскольку всплеск чувств Ивана относился уже не ко мне.

Перекошенный от термосов «КрАЗ» как раз исчезал за углом когда-то пятиэтажной малосемейки, оставляя за собой призрачные клубы серой пыли, смешанной с сизоватым дымом, сочившимся со всех сторон. А из узенького переулка, едва не остановив наш автобус, на дорогу выплеснулась шумная толпа. Ругань Пригожи относилась именно к этой ситуации и быстро перешла в одобрение действий водителя, который, резко крутанув руль, успел удержать машину на более или менее ровном асфальте. Останавливаться он не желал, да и приказа соответствующего не было.

Но я, расплющив лицо по заднему стеклу, заорал:

— Стой, стой, мать твою!..

И, пригнувшись, кинулся к выходу из автобуса, немного помяв на этом пути господина Пригожу. Тот успел схватить меня за рубашку и заорал не менее бешено, чем я:

— Куда?! Куда тебя понесло? Окончательно с ума сошел?..

Держал он меня крепко, хотя я сопротивлялся изо всех сил и уже едва не выламывал не желающую открываться дверцу. Водитель сбросил газ до минимума, не зная, как поступать, а я тащил за собой и Пригожу, и еще две пары крепких рук, вцепившихся в меня.

— Пустите!.. Пустите меня! Иван, Иван, там — Лианна. Та девчонка, которую мы ищем!..

Очевидно, мои захватчики тоже выглянули в окно, потому что их тиски немного. ослабли, и я вывалился из автобуса, больно ударившись локтями о жесткий теплый асфальт. Кто-то упал мне на спину, но я, сбросив его с себя, вскочил и выпрямился, широко расставив ноги и уставившись на быстро приближающуюся к нам толпу.

Впереди бежала Лианна. Ее широко раскрытые глаза были не намного меньше разинутого рта, которым она тяжело хватала горячий воздух. Даже издали было заметно, что девушка бежит из последних сил, едва переставляя чуть вывернутые ноги. Подобия людей, двигающихся за ней вдогонку, давно окружили бы ее, если б их не сдерживал худощавый полуобнаженный юноша, в котором я узнал Михая.

Он пятился, размахивая перед собою полутораметровым обрезком трехдюймовой трубы, и чем-то напоминал героя-рыцаря из любимых мной когда-то произведений в стиле «фэнтези». Его упругие мышцы легко перекатывались под вспотевшей блестящей кожей, а труба напоминала двуручный меч, которым он угрожал стоголовому фантастическому чудовищу. А то огрызалось, выплевывая ядовитые фразы: «Держи их! Лови! Бей этого гада, не давай убежать! Слева заходи, слева! К Люциферу их, к люциферу! К светосиятельному, сия-я-ятельно-му-у-у-у!.»

Как ни были обезображены похожие друг на друга лица, но я с беспокойством отметил, что молодых, как это было раньше, среди них было не так уж и много. Неужели новое учение стремительно овладевает массами?.. Но размышлять над этой проблемой было некогда, потому что Лианна, глядя вперед немигающими глазами, едва не прошмыгнула мимо, не то чтобы не узнавая, а просто не видя меня.

— Лианна, — завопил я, хватая ее за руку, — остановись! Остановись, девочка! Быстро к машине. Это я — Роман. Роман Волк.

Она дико сопротивлялась, не вслушиваясь в мой хриплый голос. Пришлось схватить ее за запястья, крепко встряхнуть и бросить в руки оранжевожилетчиков, замерших позади.

— Тащите ее в машину! Быстро, быстро, ребята!

А толпа была уже рядом… Михай, обо что-то споткнувшись, внезапно упал лицом вверх, подняв трубу над собой, и орава грязной протоплазмой начала обволакивать его. Я было бросился к парню, но что-то цепкое схватило меня и потянуло назад. Оглянувшись, я увидел еще одного оранжевого вояку, пытавшегося оттащить меня к дверце машины, из которой, махая рукой, выглядывал Пригожа.

— Роман Ефимович, не сходите с ума! Надо ехать отсюда, иначе они нас просто раздавят!.. Прыгайте, прыгайте сюда!

Но пока что орава была намерена раздавить только Михая, и я был намерен не допустить этого. Потому что в таком случае Лианна осталась бы совсем одинокой в этом обезумевшем мире. Я крутнулся, оставляя обрывки рубашки в сжатой руке оранжевожилетчика. Но вторая его рука, сжатая в огромный кулак, вдруг начала стремительно вырастать, приближаясь ко мне. Мне показалось, что я почувствовал какой-то хруст, перед тем как, окунувшись в мгновенную яркую вспышку, оказаться в полной темноте. И спокойствии.

Итак, имеем следующий расклад. С одной стороны — ноющая челюсть и ноющая, несчастная, растрепанная девушка, а также несколько десятков термосов с жидким азотом. Со второй — разрушенный город, разрушенные люди и непонятное сумасшествие стихии.

Кроме того, в кармане имеется бумажка с тщательно нарисованным планом одного из помещений полигона, на котором в разных местах разбросаны какие-то крестики. Все они начерчены синей пастой самой обыкновенной шариковой ручки. Лишь на месте слесарного шкафа, возле которого недавно возился Дмитрий, цвет пасты менялся на красный.

Все это я рассмотрел через некоторое время, после того как пришел в сознание на резиновом полу микроавтобуса. И после того как высказал Пригоже все, что о нем думаю. А потом — долго пытался успокоить Лианну, навзрыд плачущую у меня на груди.

Впрочем, последнее происходило уже не в машине, а под защитой «КрАЗа», возле которого мы сидели прямо на жесткой земле. Земле, ежесекундно могущей взорваться протуберанцами ослепительного огня и черного ужаса. Земле, которой надоело быть надежной опорой этого мира. Земле, которая выворачивалась наизнанку, засасывая нас, еще живых, в свои смрадные и угарные внутренности.

— Айк собирал вокруг себя молодежь, — еле разбирал я сквозь всхлипы слова Лианны, — говорил, что идет светосиятельный, потому что пламя глубин и неугасимый день указывают на это. Говорил, что он уже рядом и смотрит на нас, определяя, кто покоряется ему, а кто — нет. И непокорившихся, говорил, ждет страшное наказание, а тех, кто хоть и видел непокорных, но не указал на них, ждет наказание еще страшнее… А Михай спрашивал: для чего они грабят дома?.. Тогда Айк хохотал и говорил, что все вокруг принадлежит светосиятельному. А поскольку мы — слуги его, то и нам… Ведь самое главное, что он дарует нам, это — свобода… А один парень, в таких огромных очках, сказал, что это — обыкновенное мародерство, и они бросили его живьем в лавовое озеро, а сами скакали и пели вокруг. А он кричал, кричал, кричал!..

Лианну затрясло, и я, насколько мог ласково, прижал ее к себе, поглаживая ободранной в кровь рукой ее дрожащую спину. Она несколько раз схватила ртом воздух и лихорадочно зашептала дальше: