Алексей Кацай - Ад

— Не мешайте… Что-то на инфразвуковой частоте происходит…

Никто ему и не мешал, лишь рядом послышалось гудение, сначала тихое, а потом все более и более нарастающее. Сквозь него начали понемногу протискиваться звуки барабанчиков. «Сейчас цзинькнут», — подумал я. И «цзинькнули». Но не они, не прозрачные братья со товарищи противоположного пола, а братаны. Один из сатанистов вдруг схватил с земли тяжелую цепь, которую задержавшие его не додумались убрать подальше, и с размаху заметелил ею по человеческому кольцу. Но оно даже не пошевелилось. Лишь один мужчина повис на руках других.

— Лин-цзи-цвет… Лин-цзи-свет… Лин-цзи-форма… — бормотали барабанщики и понемногу к ним начали добавляться голоса из толпы.

— Чего стоим, братва? — заорал сатанист, размахивая цепью, со свистом вспарывающей воздух. — Бейте их!.. Пробиваемся к нашим! Эти же святоши ни на что не способны…

Но странным образом голос его становился все тише и тише, пока он вообще не замолчал, выронив цепь. Его приятели вообще не сделали ни одного движения. Хотя (и это я почему-то заметил особенно хорошо) глаза их были наполнены яростью и злостью. Такой злостью, которая выжигает глаза до пустоты. И еще я заметил, что такой же пустотой были наполнены и глаза членов прозрачного братства. Разницы не было никакой.

«Она же гипнотизирует их, стерва!» — вдруг осенило меня. А Людмила выводила сверху:

— Нет ничего, кроме света… Нет ничего, кроме добра…

А Лялька бубнила рядом:

— Ну чего ты обиделся, глупенький… Мы же ничего… Мы у дяди Славы были…

А по тарелкам начали пробегать какие-то зеленоватые отблески, и гудение барабанов раздавалось уже как будто с неба.

Я начал неуклюже разворачивать мешок, одновременно почти выкрикнув Ляльке в спину:

— Скажи ему, что Беловод приказал аккумулятор отдать. И документы.

Бабий вдруг оторвался от своего циферблата:

— Как это — отдать? Зачем?

— Н-ну, — начала чуть заикаться Лялька, — так дядя Слава приказал. У Романа, наверное, они целее будут.

Бабий, наконец, увидел, что я вытягиваю лазер из мешка, и даже подпрыгнул, зашипев:

— Ц-цел-ле-е-е… Не ве… Не верю!..

Он бросил быстрый взгляд на небо, где тарелки, казалось, все больше и больше набухали, отливая каким-то сизоватым цветом, и все понял:

— Оборотни! Все — оборотни! Лариса, вы что, с ума сошли? Да он же сейчас такое устроит!..

— Давай аккумулятор, дебил! — гаркнул я.

Бабий отшатнулся от нас, и в то же самое время в наших ушах что-то басовито зажужжало, постепенно повышая тон до комариного писка. В нижних частях тарелок появились какие-то выпуклости, которые неожиданно и беззвучно лопнули, а из них к земле метнулось два луча, пересекшихся в одной точке. В точке, где стояла Людмила Мирошник.

Ее охватило мертвенно-голубое сияние, а земля чуть вздрогнула у нас под ногами и разорвалась, разбрасывая людей и то, что от них осталось, в разные стороны. Толпа на мгновение замерла, а потом бросилась врассыпную, перемешивая братьев и братанов, спотыкаясь и скользя по липким красным пятнам и еще по чему-то шевелящемуся и едва дымящемуся. А над всем этим несся животный вой. Вой Мирошничихи, медленно сгорающей в голубом сиянии, которое растворяло ее плоть и оголяло полупрозрачный скелет. А тот, в свою очередь, рассыпался зелеными искрами. Этот вой был страшнее вопля Мороза, рева Мирошника, хрипения Пригожи. Страшнее его было только яростное молчание Михая.

Кто-то сбил меня с ног, и, падая на спину, я невольно нажал на спусковой крючок лазера. Короткий луч вылетел из него, попав прямо в глаза плотного мужчины, налетевшего на меня. Он ойкнул и, на мгновение остановившись, заслонил лицо ладонями. Это позволило мне мгновенно вскочить и схватить Ляльку за руку.

— Убегаем отсюда! Быстро! А то раздавят к чертовой матери!

Лялька успела схватить за руку и Дмитрия. Изо всех сил пытаясь не дать толпе возможности разъединить нас, мы втроем понеслись по ее течению. И благодаря моим усилиям даже пробились в передние ряды. Я уже думал, что скоро нам посчастливится вырваться из круговорота обезумевших людей, но в это время из проезда Сагайдачного появилось огромное сборище сатанистов. От такого количества кожаной одежды у меня даже почернело в глазах. Впереди бежал, чуть похрамывая, мой старый знакомый — Айк.

— Вот они, праведники недоделанные, — заорал он, не заметив, однако, в этом бедламе нашу троицу, — те, что наших братанов завалили. Бей их, ребята!

И стенка ударилась о стенку, только пыль взвилась. Люди, еще не пришедшие в себя после залпа тарелок, отбивались сначала довольно вяло, а потом все уверенней и уверенней. И через несколько минут потасовка спаяла в одно целое и прозрачных, и сатанистов. Рядом со мной девушка в кожаном жилете молотила ногами упавшего юношу в белой когда-то одежде. А тот, крутясь по земле и по-животному оскалив зубы, пытался поймать ее. Другой братишка, ухватившись за длинные волосы парня рокерского вида, бил его по голове металлической оправой разбитой линзы. А тот отбивался поясом с большой бляхой, но никак не мог попасть туда, куда нужно.

Внезапно в поле моего зрения возникло плоское лицо Айка, и во мне сработал какой-то древний хищный инстинкт. И так как моя левая рука была занята лазером, я отпустил Ляльку, которую до сих пор цепко придерживал рядом, и коротко, наотмашь, но изо всех сил засадил кулаком в эту отвратительную харю. Очевидно, силенки у меня еще оставались, поскольку что-то хрустнуло, и Айка смело будто ветром. Но развить успех мне не дали.

— Брось его, Ромка, — снова вцепилась в меня Лялька. — Быстро, быстро выбираемся отсюда!

К нашему счастью, мы находились с края драки, потому что из ее центра нам вряд ли удалось бы выбраться без потерь. А так уже минут через пять мы тяжело хватали воздух ртами в каком-то подъезде, сидя на его грязных ступеньках. Лялька съежилась, охватив плечи руками. Дмитрий, закрыв глаза, оперся спиной о выкрашенную зеленым стену. А я, положив лазер на колени, чувствовал, что меня сейчас разорвет от злости.

— Ну что, дебил, — обратился я к Бабию, используя слово, которым закончилась наша предыдущая беседа, — легче стало?.. Маринуй свой аккумулятор, маринуй. Но если бы ты, дебил, его не мариновал, то сейчас Мирошничиха, может быть, была б жива. Она хоть и дуреха, но человеком была неплохим. Да и эти проклятые тарелки не меньше твоего любила. Может, даже больше. Но из-за любви этой вон еще сколько людей погибло…

— Это случайность, — облизнул потрескавшиеся губы Бабий, — случайность. Перед выстрелом я зафиксировал рост инфразвукового фона. На поверхность шли кремняки… И тарелки каким-то образом ощутили это. Потому и дали предупредительный выстрел. Значит, они людей защищали. Ведь если бы они не выстрелили, то мы бы оказались на месте извержения.