Владимир Куницын - Личный враг князя Данилова

Клинок сабли перерубил веревку, освобождая «тело» от чурки. «Француз» подпрыгнул, и мощный взрыв разбросал сотню пуль и все гвозди, что удалось найти в деревне. Один из них попал точно между глаз Люка.

Позже Николай не мог объяснить, почему он выбрал «малыша». Может, потому, что «Каранеев» не убил его, ослепшего после вспышки в камине? Хотя, конечно, мог бы. Или потому, что получил от «малыша» смертельный удар шпагой под сердце?

Так или иначе, но холодный гнев, наполняющий грудь, сослужил хорошую службу. Данилов увидел, как вздрогнул после выстрела «малыш» и свалился под ноги коня.

Князь, не оглядываясь, бежал впереди драгун, чтобы у них не было ни малейшего сомнения, что сейчас надо исполнять маневр «бег на скорость до лошадей». Позади слышалось хриплое дыхание, топот двух десятков пар сапог и громкий голос вахмистра:

— А ну, быстрей! Еще быстрей давай! Вашу мать, «гусары»!

Взрыв, а потом залп за спиной сразу показали Каранелли, что и в этом поединке он играет не свою мелодию, а лишь исполняет волю дирижера, который все расписал, как по нотам. Потери оказались немыслимыми, но, тем не менее, численный перевес оставался на стороне французов.

Каранелли потратил несколько минут, пока привел в порядок свое войско. Подобравшись к оврагам, офицеры сделали несколько залпов гранатами из штуцеров, потом остатки роты егерей были брошены в атаку. Французам не отвечали.

Добравшись до обрыва, Луи увидел лишь темную дорожку следов на белесом фоне, уходящую за поворот.

— Будем преследовать? — спросил подъехавший Арменьяк.

— Я уже не совсем понимаю, кто кого преследует. Как там Доминик?

— Живой. Вовремя шкуру надел, хотя не хотел.

«Шкурой» офицеры Каранелли называли новое достижение Бусто — кирасу сложной конструкции из стальных ячеек в форме пчелиных сот, обтянутой свиной кожей вместе со щетиной.

— А остальные наши все в шкурах?

— Да, даже Люка был.

Луи замолчал, вглядываясь в следы на снегу. Арменьяк ждал указаний.

— Нет, преследовать не будем. Возьми с десяток егерей. Пойди, посмотри, что еще приготовил русский князь. Остальные пусть займутся ранеными. Домиником в первую очередь.

Вскоре Каранелли вернулся в деревню. С облегчением узнал, что больше ничего необычного не случилось, если не считать одной странной находки. У дальней околицы, с противоположной стороны деревни, прямо на дороге стояла колода. Поверх нее лежала веревка. На прибитой доске углем было написано по-русски: «Каранеев! Сделай это себе сам!»

Доминик лежал в жарко натопленной избе в одних подштанниках. Когда становилось невмоготу валяться на животе, отворачивался лицом к стене. Другое плечо, ушибленное при падении, сильно болело. По левой лопатке, расплылось фиолетовое пятно размером с чайное блюдце.

— Как себя чувствуешь? — спросил Каранелли.

— Уже лучше, завтра буду вполне здоров.

— Это хорошо. Я смотрю, у тебя падение с лошади уже входит в распорядок дня.

Они замолчали, думая об одном том же. Наконец Доминик проговорил:

— Жалко Люка! Он ведь к тебе еще раньше меня попал.

— Да. Я случайно увидел, как он стреляет. Взял к себе, а он мне говорит: «У меня старший брат есть. Так он еще лучше стреляет».

— Обидно. Сначала Николя. Тогда «графиня Возьмитинская» должна была уехать из Смоленска. Да и много чего у нас в карете было… Он поехал и пропал. А сегодня и брат так глупо…

— Поймал нас Данилов! Третий раз поймал! Знаешь, Доминик, Наполеон считает, что князь — командир русского специального отряда. Такого же, как и наш.

— Нет, Луи, нет! Я думал над этим. Палашом он, конечно, хорошо владеет, но это только по меркам драгун. Мы дрались пять лет назад. Любой из наших справится с ним одной сковородкой.

— А стреляет?

— Стреляет изумительно, но это самое простое. Ты посмотри, чем вооружены его люди? Обычные драгунские ружья. Ты не знаешь, почему он их сегодня бросил?

— Не знаю, но думаю не потому, что они сильно мешали бежать. Есть одна догадка.

— Не томи, командир.

— У него нет пороха.

— Кстати, о порохе. Разве ты не видишь, что у него нет нитропороха? А что есть? Да ничего, кроме того, что имеется в любом драгунском эскадроне! Нет, Луи! Наполеон, конечно, великий полководец, но здесь он ошибается. Князь Данилов обычный драгун.

— Он в очередной раз устроил засаду, в которую мы угодили всем отрядом.

— Да, это так. А знаешь почему? Дикари мы, Луи! Дикари! Поверили, что русский офицер станет пленного разрывать живьем на части. Как увидели чучело на дереве, так сразу про все на свете забыли! Понимаешь, никто не засомневался даже, что быть такого не может!

Левуазье поднял глаза, в которых отчетливо отражалась горечь.

— Потому, что все мерим по себе. Мы поверили, что русские сделали это, потому что готовы сделать сами. Вот такие мы дикари!

С легкой гримасой на лице Доминик отжался, согнул колено, затем сел.

— А князь Данилов дикость нашу первобытную учел и сыграл на ней, как на флейте.

Малыш умолк. Теперь взгляд его упирался в деревянный пол. Каранелли тоже не нарушал тишину. И опять они думали об одном и том же.

— Нам ведь говорили, что мы несем цивилизацию в глухую Россию, — в голосе Доминика по-прежнему звучала горечь разочарования. — А разве можно принести цивилизацию на штыках? Разве культуру можно привить огнем? Духовность мечом крестоносца? Мы несем варварство. И князь Данилов отлично понял, кто мы. Он не командир специального отряда. Он русский офицер, защищающий родину от набега дикарей. Который хорошо знает, с кем имеет дело.

— Доминик, ты меня пугаешь!

— Да полно, Луи! Ты сам себя пугаешься после того убийства русских пленных под Гжатском. Я же вижу.

За весь рейд Данилов потерял шесть человек, включая корнета Белова. Остальные погибли под Дорогобужем, просчитался немного князь. Не ожидал, что «граф Каранеев» станет преследовать после взрыва чучела, если сразу не сумеет навязать бой. Но, видимо, что-то поменялось в его отношениях с лазутчиками, раз решились уйти ночью из деревни в погоню за драгунами. И не получилось оторваться. Два дня шли французы по следам. Каранелли выбирал время для атаки. Наконец Луи показалось, что момент настал.

Вечером русские остановились на небольшом заброшенном хуторе. Данилов, конечно, дозоры оставил, на ночь дорогу деревьями завалил, чтобы никакой стремительной кавалерийской атаки, но лазутчики пошли на хитрость. Под утро, за колодцем, что чуть в стороне от хутора, обнаружился странный мужик. Одет был как обычный крестьянин, ничем не отличаясь от жителей многочисленных деревень.

Дозорные обыскали его на всякий случай, но ничего не нашли. Единственное, что показалось подозрительным — мужик не мог говорить, лишь негромко мычал, да показывал пальцами на рот.