Александр Бауров - Белая звезда

Милый, если ты прибудешь в Клекстон накануне моей помолвки, то можно использовать последний шанс. Мой отец хорошо помнит о наших отношениях тем волшебным летом. Он не является ненавистником эльфов, наоборот, чувствует себя виновным после гибели вашего посла при потопе в Александрете. Если ты пройдешь к нему лично, скажешь о том, что ты испытываешь ко мне… Он спросит о твоих заслугах, и ты сможешь достойно ему ответить. Потом я брошусь ему в ноги… — здесь письмо было размыто. Стояло пятно от воска, было видно, что текст был написан ночью, после мучительных размышлений, — …скажу ему, что ненавижу Рууда и никогда не буду его женой. Он не согласится, скажет, что его королевская воля закон. Тогда мы напомним ему, что по древнеэрафийскому обычаю, если двое любят так, как мы с тобой, а девушку выдают замуж против воли, то решить спор можно поединком — Судом Велеса. Я должна буду поклясться принять условие этой высшей справедливости или, отказавшись от обоих, укрыться в обители Велеса до конца дней. В Клекстоне мы будем среди почитателей старых законов, восходящих к временам Империи Солнца и первых войн с нежитью. На глазах у ревностных хранителей традиции отец не сможет нам отказать. Рууд или откажется от поединка или же будет биться, тогда ты убьешь его! В бою герцог ничего против тебя не стоит, я не знаю, когда он последний раз держал в руках меч. В любом случае ты должен знать, даже если ничего не получится. Если все сорвется и нас разлучат, я никогда не лягу в его постель и не буду жить с ним под одной крышей. Я уйду в обитель и буду нести бремя одиночества до самой смерти, которая в таком случае будет лишь счастливым освобождением от земных мук! Даже если все будет так, мы все равно встретимся там, где не падают тени!

Обдумай мой план и дай свой ответ. С Аделаидой ты можешь говорить обо всем, она одна из немногих, кому я доверяю. Любимый, я надеюсь на твою мудрость и силу. Пусть слезы, пролитые над этим письмом, и бессонные ночи моего одиночества не пройдут зря! Пусть будут залогом нашей удачи.

Дорога уходила к горам. Ивор все больше убеждался, что в такой переплет прежде не попадал, наверное, ни один авлийский разведчик, за последние лет двести — точно. Предательство среди своих, агенты тьмы, идущие по следу. Потеряны результаты всех предыдущих трудов, он разлучен с любимой, которую выдают замуж против воли за могущественного вельможу. Более всего его пугали поиски Темного круга. Именно поэтому он решил залечь на дно в Лордароне, скрыться от них нельзя, но можно запутать темное око, оставаясь на месте, а потом внезапно исчезнув.

Остальные проблемы были проще. С предательством в Рейхавене должны рано или поздно разобраться Алагар с Солмиром. Белые Маги не могут быть так оторваны от реальной жизни. Опасность измены должна их затронуть, должна. Эльзу, в конце концов, можно похитить. Увезти так далеко, что никто не найдет. Опять же, эльф верил в то, что Солмир своим вмешательством поможет разрешить этот узел противоречий. Её отец ведет себя глупо, но, возможно, этот удар пойдет ему на пользу, а может, и всей Эрафии. Архив и парень в одном месте, и через князя гномов Кланси Атоя и его племянника Толина он наверняка выйдет на них. Главное — не навести на юного Гримли ищеек нойонов. Именно эту цель Ивор преследовал в своем бегстве в Лордарон. Стоило дать всем успокоиться. Его учитель Алагар часто говорил — ситуация, как хорошее вино, должна настояться, и лишь затем стоит пробовать дело на вкус.

Никто не накажет сильнее, чем сам себя, гласила эльфийская пословица.

По прибытии в Лордарон он отправил Эльзе ответное послание, но оно не дошло до адресата, как и два последующих. Только ранней весной Аделаида передала принцессе сложенный вчетверо лист настоящей дорогой бумаги. Лист, который за три тысячи миль в течение месяца везли, рискуя жизнями, несколько честных и благородных людей, лично преданных друиду Алагару. В письме не было обратного адреса.

Проведя тяжелую затворническую зиму в отрогах Великого хребта, по крупицам собирая новости из далекого «большого» мира, Ивор узнал, что его вызывают в Рейхавен для рассмотрения личного дела. Глава разведки заверил, что предательство Фарсала Одри полностью изобличено, что пора вновь садиться в седло и следовать зову Совета Правды.

«Меня не забыли — уже хорошо». Так решил Ивор и в тот же день, сорвавшись с насиженного места, направился к северу.

Земли бессмертных, остров Колдсоул,

10-й путь Лун, 987 год н. э.

Дым и пепел застилали небеса над огромным пространством мира мертвых к югу от черного хребта. Искрящийся силуэт дракона-духа мелькал в этом сумраке, подобно падающей звезде освещая путь ярким серебристым свечением. Дракон двигался на юг, туда, где узкой косой полумесяца лежал остров Колдсоул, где возвышались шпили центра разведки нойонов. Внутри монстра, всматриваясь в магическое окно меж его ребрами, сидел лич. Картина не отличалась особым разнообразием. Если спуститься ниже, можно было разглядеть поверхность моря, но он знал, что эта высота оптимальна для полета с наименьшими затратами силы костяного исполина. Сегодня лича ждала великая честь. Он должен был встретиться с хозяином острова.

Его не интересовали интриги между бессмертными, его мастерство — беспрекословно выполнять приказы. Однако не ко всем нойонам он относился одинаково. Лича создали в Терминасе, и он давно служил правительнице Тамикзалле, был её личным телохранителем и главой местной гвардии. В конечном итоге стал её моргулом.

Пускай ему недоставало живости и воображения, каким обладали люди и сумеречные маги, приближенные других нойонов, но зато он не мог предать свою госпожу. Она дала ему имя — Рахзесс, отличив от сотен других, имевших лишь номера, заложила в нем беспрекословную верность в ущерб всем прочим ненужным чувствам.

У лича было важное задание — передать послание госпожи нойону-разведчику Моандору. Это послание лежало в кресле рядом с ним. Серый мешок, пропитавшийся книзу буро-красной жидкостью, стекавшей на переливающийся аурой защиты пол.

Открывать мешок было строжайше запрещено. Голос наездника достучался до Рахзесса:

— Мы снижаемся, командир, Колдсоул на горизонте!

Дракон резко взял вправо и по касательной пошел вниз. Рахзесса чуть поприжало к стенке от крутизны поворота. Черный прах мельтешил за окном, он был все реже, и вот стала видна морская гладь и три огромные полосы — тени от башен, что возвышались на острове. Центральная возвышалась над полосой мрака, пронзая её на высоте полумили. Облака полукругом огибали остров и сейчас, когда солнце садилось далеко на западе, его лучи проникали под корку сплошного мрака, скрывавшую этот мир от глаз Арагона. Свет причудливо обтекал контуры трех огромных башен и мелких пристроек: разных бастионов, башенок и куполов. Все здания были усыпаны огнями негасимых факелов.