Татьяна Саражина - Под знаком Черного Арахна

— Карета подана, — Игорь сделал широкий жест, — Как и договаривались, едем в Эчмиадзин. А Генрих будет нашим гидом, он — историк.

— Как-то неудобно обращаться к старшему без отчества, — садясь в машину на заднее сиденье, заметил Строков.

— Можно и с отчеством, — ухмыльнулся Генрих, — зовите меня — Генрих Сережаевич.

— Наверное, — Сергеевич, — осторожно уточнил Алексей, который уже, впрочем, несколько привык к экзотике имен, которые некоторые местные жители, ничтоже сумняшеся, присваивали своим отпрыскам. Он вспомнил свое отетерение, когда один из вольнонаемных базы представился Нельсоном, а другой — Пушкиным.

— Нет-нет, именно — Сережаевич, — расхохотался Генрих, — папу звали — Сережа. Ну, и в паспортном столе заморочивались не долго. А меня хотели назвать Гарегином, в честь деда, — наше исконно армянское имя, но мама настояла именно наГенрихе, в честь Гейне. Она у меня — филолог. Дед до сих пор обижается.

— Дед? — удивился Строков, — А сколько ж ему лет?

— А кто ж его знает, — пожал плечами Г енрих, — родился, судя по всему, в Первую мировую. А тогда армянам было не до записи новорожденных, турки вырезали целые деревни. Так что дедушке — под сотню. Живет в горах, ест козий и овечий сыр, не откажется и от хорошего шашлыка, пьет вино, чачу. А вот табак и коньяк и на дух не переносит.

Историк оказался прекрасным рассказчиком, и полутарочасовый путь до Эчмиадзина промелькнул незаметно.

— А вот и «место сошествия Единорожденного», так с армянского переводится Эчмиадзин, — заметил Генрих, входя с друзьями на территорию древнего собора. — Здесь, по легенде, Христос сошел с неба с огненным молотом в руках и указал место для постройки собора. В 303 году, на месте древнего языческого храма, и была заложена церковь. Здесь — резиденция армянского патриарха — католикоса всех армян. Ныне это — Гарегин Второй. А вон там, подальше — его дворец. А у входа в резиденцию католикоса, видите, — «ворота Трдата». Хотя они многократно перестраивались, но в их основании сохранились каменные блоки IV века. Полагают, что на месте этих ворот размещался дворец армянских царей.

Экскурсия продолжалась несколько часов. Осмотрели и музей, и древние хачкары (каменные стелы с резным изображением креста, — Авт.). В том числе, и, установленный недавно, современный хачкар — жертвам геноцида 1915 года. А в конце Генрих познакомил их с одним из местных священнослужителей, своим дальним родственником. Сурового вида старец внимательно осмотрел гостей. Надолго задержал взгляд на Строкове, спросил:

— Русский? Крещен?

— Украинец, одессит. Крещен, — кратко ответил Алексей, несколько удивленный повышенным вниманием к своей особе.

— А, — русский, украинец, да какая разница? — махнул рукой священнослужитель, еще раз всмотрелся, — вот аура у тебя необычная. Будешь дома, зайди в церковь, где крестили. К батюшке обратись, да и не к этим вашим современным, толстомордым. Найди достойного, пусть поговорит, выслушает тебя. Странно, очень странно.

Вот уже несколько лет, скрываясь от любопытных взглядов землян в кольцах Сатурна, космический крейсер-лаборатория из далекого созвездия Центавра вел напряженную поисковую и научно-исследовательскую работу на третьей планете Солнечной системы. Объектом исследования она была выбрана отнюдь не случайно, — лучшие Аналитики центаврийцев, после многолетних споров, обработки первичных данных на мощнейших компьютерах, пришли к единодушному мнению, что Земля, как называли ее аборигены, является наиболее перспективной целью экспансии Блистательной Империи на ближайшие столетия.

Тим Рар, Капитан-Аналитик крейсера, задумчиво потер голову верхними конечностями. Экспедиция, успех которой, казалось бы, был предопределен, ныне находилась на грани провала. Преодоленные более четырех световых лет, огромные ресурсы, затраченные на ее снаряжение, — все Черному Арахну под хвост! Кто бы мог подумать, что на этой планете эволюция пошла по странному пути и вместо того, чтобы выбрать в качестве венца творения паукообразных, остановила свой выбор на этих странных существах. Капитан возмущенно сжал все свои восемь конечностей в один кулак. Черный Арахн бы побрал этих четырехногих!

Каждую декаду космический челнок центаврийцев посещал Землю и доставлял оттуда образцы флоры и фауны. Что касается фауны, то упор в самом начале, был, естественно, сделан в пользу паукообразных. И что же? Тим Рар не мог сдержать возмущения, — ни один из более 60-ти тысяч существующих и исследованных земных восьминогих по своему интеллекту и не приближался к уровню этих четырехногих уродов. И, естественно, не мог поддержать в полной мере экспансию на планету своих собратьев из Центавры.

Все усложнилось. Вывод Имперского Аналитического Центра, куда постоянно поставлялась информация с корабля-разведчика, был однозначен, — ставку придется делать на коллаборационистов из числа четырехногих. Так называемых гомо сапиенсов.

Но и тут центаврийцев ожидало разочарование, — ни один, из более чем тысячи изъятых с планеты землян, не был в полной мере восприимчив к гипновоздействию, их мозг неизменно отторгал чужеродные импланты. Более того, — тут Капитан вспомнил с каким омерзением и страхом эти четырехногие реагировали на появление перед ними членов экипажа «Скорпиона». Причем, — и самцы, и самки. Какие уж тут союзники.

И это при том, что военный вариант экспансии исключался. По мнению самых маститых Аналитиков, земляне, несмотря на значительно более низкий уровень вооружений по сравнению с центаврийцами, могли оказать серьезное сопротивление захватчикам. И что самое странное, они, несмотря на то, что веками в перманентных войнах истребляли друг друга миллионами, могли (во всяком случае, так считали лучшие умы паукообразных) перед лицом внешней угрозы объединить свои усилия и тогда. Дцерное оружие, Черный Арахн их побери, — Тим Рар вспомнил, что оно сделало с его родной планетой. Спасением для цивилизации Арахнов могла стать Земля, с ее еще пригодными к существованию природными условиями, ресурсами и многими миллиардами потенциальных рабов. Планета, не тронутая боевым атомом.

Капитан нажал кнопку на консоли управления, и в центр управления, громко стуча конечностями, вбежал Низший, в знак повиновения прижался к иолу. С отвращением глядя на него, Тим Рар каркнул:

— Данные по последней группе этих уродов, быстро! И начальника лаборатории!

— Есть, краг, — посыльного как ветром сдуло.

Через несколько минут в центр вразвалочку, качаясь на тонких ногах, вошел Главный Лаборант с папкой файлов под мышкой. Тим Рар терпеть не мог этих высоколобых ученых из числа островных арахнов, но без них — никуда!