Татьяна Саражина - Под знаком Черного Арахна

Виктор проснулся с тяжелой головой, — в ознобе. Снова этот сон: пауки, пауки, пауки… Правда, в этот раз они не работали в цехах, лабораториях, не бегали по улицам, а играли на странных музыкальных инструментах, пели и плясали. Каркающие голоса и дикая неритмичная мелодия до сих пор неотлучно сопровождали еще сонного 33-летнего атлетично сложенного мужчину.

Началась вся эта лабуда со снами пару месяцев назад. В тот раз невидимый режиссер показал Виктору город, населенный пауками, которые ездили по улицам на странных машинах, бегали и скакали по некоторому подобию тротуаров, висели на паутине между высокими домами. В воздухе порхали похожие на стрекоз разноцветные летательные аппараты. «Экскурсия» длилась всю ночь. Проснулся тогда Виктор обескураженным, — ну, надо же, такой странный сон. Его реализм просто поражал. Пришлось по старой, перенятой еще от матери, привычке, заглянуть в потрепанный, видавший виды, сонник. Тот посулил предстоящие неприятности.

Но, наоборот, день прошел на редкость удачно. Неожиданно вызвал к себе генеральный директор промышленного объединения, в конструкторском бюро которого Виктор работал уже не один год замом начальника. После обстоятельной беседы с руководством его назначили главным конструктором. Предшественник, при странных обстоятельствах, так и не вернулся из морской прогулки по Средиземноморью, предпринятой пару недель назад во время очередного отпуска. Уходя от генерального, Виктор обратил внимание на оригинальную заколку его галстука в виде скорпиона, наносящего удар хвостом.

С тех пор «паучьи» сны стали периодически, раз в два-три дня, посещать мужчину, пугая его реалистичностью. Как-то сама собой стала понятной каркающая речь арахноидов. И вот сегодняшней ночью — «концерт», во время которого огромная самка, похоже, тарантула, пела что-то про высокие чувства и про яйца будущего потомства. Виктор сплюнул, нет, надо что-то делать. Так и свихнуться недолго. Сегодня же надо заглянуть к знакомому психотерапевту. Взглянул на часы, ого, уже пора на пробежку.

В прихожей, возле двери хозяина уже ждал с поводком в зубах, Стронг. Миттельшнауцер окраса «перец с солью» был уже далеко не щенячьего возраста, но пребывал в прекрасной форме. Здоровый образ жизни, не пьет, не курит, в сексе умерен, — вздохнул Виктор. Пока хозяин надевал поверх спортивного костюма легкую куртку, пес в нетерпении перебирал лапами. Наконец, вышли, точнее, выбежали на улицу.

Виктор любил свой город, который считал родным, но главной его, и самой красивой, улицей полагал вовсе не Дерибасовскую, а Французский бульвар. Здесь поселились его родители после приезда из Москвы, здесь он закончил политех, который раскинул свои корпуса в какой-нибудь сотне метров от его дома на параллельной улице. Вот и в это раннее осеннее утро Французский поражал шелестом опавшей листвы под ногами и каким-то своим, чисто одесским, уютом.

На ближайшем перекрестке к бегущему трусцой тандему присоединилась Марина, легко взяв предложенный темп. На ходу кивнула Виктору, а пса успела потрепать по загривку. Стронг радостно запрыгал вокруг женщины, в которой он души не чаял. Собака безошибочно разбиралась в людях. Виктор без судорог не мог вспоминать, как Стронг нагадил в шикарный итальянский сапог очередной подружки, которая заночевала у них дома. И, ведь, никогда не позволял себе отправлять естественные надобности в квартире, да и как попал?! Тогда зареванная Антонина выдвинула ультиматум: «Или я, или он». Ну, что же, Виктор свой выбор сделал и никогда о нем не жалел. Впрочем, как показали дальнейшие события, Стронг таки оказался прав. Бывшая пассия изрядно попортила потом кровь мужчине.

А вот к бегущей ныне рядом блондинке оба мужика относились исключительно положительно. Правда, и знать они о ней, практически, ничего не знали. Живет по соседству, на той же улице, по утрам бегает, кажется, юрист. По взаимному молчаливому уговору ни Виктор, ни Марина свои отношения, дальше совместной утренней пробежки, не углубляли. «Привет, — привет; пока, — до завтра!», — вот, пожалуй, и все. Вот и сейчас обменялись между собой парой-тройкой слов, в конце пробежки Марина о чем-то пошепталась со Стронгом. Пес внимательно слушал женщину, а потом лизнул ей руку. «Ого, ну и ну!», — только и подумал Виктор, поднимаясь на свой третий этаж.

Скромная «двушка» досталась ему от родителей, которые лет десять назад переехали на ПМЖ в дачный домик под Одессой. Предки получили эту квартиру плюс дачу в обмен на московскую квартиру еще в 96-ом. Впрочем, отец был коренным одесситом и часто рассказывал детям о своем детстве, которое прошло в чисто одесском дворике, на углу Балковской и Дальницкой. Об этом дворике писал еще Бабель в начале прошлого века.

Побрившись и быстро позавтракав дежурной овсянкой и зеленым чаем, мужчина тщательно оделся и, сопровождаемый недовольным ворчанием Стронга, вышел во двор. Его «Форд Фокус», припаркованный на стихийной стоянке, выделялся на фоне своих автоколлег только что вымытыми боками и ослепительным блеском отполированных стекол. Рядом, скромно потупившись, с ведром и губкой, стоял соседский пацан.

— Что, Гоша, — опять? — Виктор был в курсе семейных проблем двенадцатилетнего мальчишки. Раз тот моет машину, значит, родители ушли в очередной запой, оставив сына без куска хлеба, не говоря уже о масле. Но у того были свои принципы, он никогда не попрошайничал, — мыл соседские машины, выносил старикам мусор, помогал дворничихе.