Павел Буркин - Краденая победа

— Значит ли это, что наш дорогой дядя — лишь ваша марионетка, Фанцетти? — не удержался от колкости Валладжах. — В таком случае, зачем такие сложности? Объявите раджой себя — у вас столько же прав на престол, сколько и у Бахадура. А еще лучше — генерал-губернатора из Майлапура, это было бы совсем честно…

— Видите ли, Бахадуру повезло родиться сыном Ритхешвара, а нам с генерал-губернатором — нет, — парировал Фанцетти. — Если что-то случится с вами и вашим наследником — он станет законным раджой. И если вы отречетесь от престола — тоже. А вы говорите — равные права, равные права… У вас кто кем родился, тот тем и станет.

— Но я пока что жив, Фанцетти, и мой наследник — тоже. Не стоит об этом забывать. И отрекаться…

— Об этом я бы и хотел с вами поговорить, — улыбнулся темесец. Спокойно — даже с… сочувствием? Невероятно, но, похоже, темесец именно сочувствует противнику. — Поверьте, ни я, ни Бахадур, ни, даже, генерал-губернатор не хотят лишней крови. Они оставят вам жизнь, как и вашей супруге, и вашему наследнику, разрешат забрать все личные вещи и даже назначат вам определенную пенсию…

— Поразительная щедрость — предлагать человеку принадлежащее ему по праву! — перебил темесца правитель. — Можете еще предложить мне мою одежду и тальвар?

Темесец сипло выдохнул, едва справившись со злостью. Но Университет — хорошая школа дипломатии. Он сдержался, напомнив себе, что, в конце концов, самонадеянный правитель недолго останется таковым. Без Раммохана Лала его ничего не стоит обмануть.

— …в обмен на отречение от престола за себя и за всех своих наследников, — как ни в чем не бывало, продолжил Фанцетти. — И все. Увы, дворец еще понадобится новому радже, но вы можете получить взамен особняк в любой части Аркота. Можете даже переехать в Темесу…

— А если я скажу «нет»? Ведь мои войска контролируют город, даже если вы захватите дворец, выбраться уже не сможете!

— Честное слово, не хотелось бы до этого доводить, — вздохнул Фанцетти. — В таком случае, во-первых, ваши жена и ваш сын умрут. Страшно умрут, как язычники и противники Церкви. Притом уже через полчаса, если я не прикажу оставить их в живых: поэтому не советую поддаваться ярости и меня убивать. Во-вторых, дворец неплохо укреплен, мы продержимся до подхода помощи. А в-третьих, вы, наверное, слышали от разведчиков, что Двадцать Пятый пехотный полк Темесы вышел к границе у Кангры. По моим расчетам, полк уже овладел крепостью и идет сюда, через несколько часов он будет в городе. Если вы не откажетесь от престола, Двадцать Пятый полк окажет нам всю необходимую помощь. Даже если случится чудо, и вы сможете его остановить — начнется новая война, а вы знаете, какими силами располагает Темеса. Не лучше ли уступить, что-то сохранив, чем потерять в бою все?

Валладжаху показалось, что пол уходит из-под ног. Еще миг назад казалось, что самое худшее — пленение жены, и, выручив ее, он сможет разделаться с заговорщиками. Но если проклятый темесец прав, и переворот одобрен в Майлапуре, а то и самой Темесе, если подавление мятежа вызовет открытое вторжение?

Даже Раммохан Лал, не проигравший ни одной битвы ни на суше, ни на море, говорил, что новая война с Темесой — самоубийство. Хотя ненавидел кичливых победителей куда больше правителя: он видел темесцев в деле. Да и сам Валладжах понимает не хуже: начинать войну с Темесой, имея крошечный огрызок прежнего царства, пятитысячное войско и несколько старинных пушек — сущее безумие. Даже без союзников враг бросит в бой полков тридцать, а с союзниками выйдет далеко за сто тысяч. Один к двадцати — перебор даже для непобедимого Лала, а как воевать без адмирала? Ведь если даже старый друг выживет, командовать войском не сможет еще долго…

Но Валладжах чувствовал: отступать без боя нельзя. Он хорошо помнил, как темесцы заставили его расстаться с большей частью Джайсалмерской земли, согласиться на выплату дани, навсегда отказаться от возможности иметь флот и от морской торговли. Помнится, темесцы обещали мир и покой… Но Джайсалмер не получил ни того, ни другого, и всего через несколько месяцев после заключения мира началось это. Старый адмирал прав: с северянами нельзя договориться, их можно только убивать. Впрочем, сначала — последняя попытка.

— У меня есть к вам встречное предложение, Фанцетти. Вы освобождаете женщин, моего сына, а также, если они у вас есть — пленных гвардейцев. А потом покидаете пределы Джайсалмера невозбранно. Что касается Темесы и Двадцать Пятого полка — я не думаю, что великая северная держава могла нарушить мирный договор. Если бы это было так, полк был бы уже в городе, но поскольку его нет… Словом, хотя вы все заслуживаете смерти, мы готовы удовлетвориться изгнанием.

«А ведь он прав! — с внезапным ужасом подумал Фанцетти. — Если в Майлапуре решили остановить вторжение… Но я же не светский офицер, которого можно принести в жертву, а магистр Церкви Единого-и-Единственного!» И все-таки, если Валладжах прав… Фанцетти поймал себя на том, что готов принять предложенные условия и даже — невероятно! — откупиться головой Бахадура. Пришлось напомнить себе, что, даже решись Валладжах пожертвовать женой, отдать палачам наследника престола — значит обессмыслить победу. Он ведь не знает, что наследник исчез… «А если знает? — обожгла догадка. — И не исчез, а…» Но отступать все равно некуда, и Фанцетти произнес:

— Думайте о царевиче Нарасимхе, ваше величество. Подумайте о наследнике. И о моей душе тоже. Единый-и-Единственный не простит мне, если я допущу гибель младенца, виновного лишь в том, что он сын раджи.

Рука Валладжаха дернулась к кривому кинжалу-бичхве, единственному оружию, которое он захватил с собой. И безвольно опустилась. Он понял, что принял решение, и остальное стало безразлично. Жаль только, он не сделал этого раньше — сколько людей погибло понапрасну…

— Хорошо, — медленно и хрипло выговорил Валладжах. — Я согласен на ваши условия. Что я должен делать?

Теперь Фанцетти и не пытался скрыть радость от близкой, и теперь уже неотвратимой, как наступление утра после ночи, победы.

— Мы с Бахадуром посовещались и написали текст отречения от престола, — темесец вынул из-за пазухи внушительного вида грамоту, исписанную убористым почерком профессионального писца. «Сволочи, небось, заранее все приготовили!» — пронеслось в голове правителя. — От вас нужна лишь подпись и печать. Пройдемте в покои — заодно вы удостоверитесь, что вашей жене ничего не угрожает.

… Как ни странно, мятежники сдержали слово. Руки рани были связаны, но больше ей ни в чем не чинили неудобств, даже покрывало осталось на голове. «Может быть, не осталось, а было водружено» — подумал правитель.