Виталий Держапольский - Псарня. Первая кровь

Вовка послушно свернул на узенькую лестницу, ведущую вниз. Из подвала несло теплом и легкой затхлостью, как, впрочем, и в любых местах, находящихся в постоянном контакте с водой. Спустившись вниз, Сергей повернул тумблер, и подвал осветился тусклым желтоватым светом. Большой предбанник, отделанный белым кафелем, оказался на удивление чистым и опрятным: добротные длинные лавки вдоль стен, свежеструганые решетки на полу, даже на металлических крючках для одежды не было ни пятнышка ржавчины, хотя в таком сыром помещении ржа должна была вылезать постоянно.

— Не ожидал, что у вас тут все так… — признался Вовка.

— Как так? — переспросил Сергей.

— Ну… Приятно, что ли… Аккуратно…

— Так для себя же стараемся, — ответил паренек. — Раз в неделю здесь все до блеска драим.

— Тоже кто-то заставляет?

— Не-а, не заставляет. Разве что Мария Филипповна иногда поворчит, а так — никому до этого дела нет. Ладно, кончай лясы точить, — Сергей открыл шкаф и взял с полки большой кусок темного мыла и жесткую мочалку, — держи инструменты.

Вовка взял мыло, поднес его к лицу и понюхал. Едкий запах заставил его поморщиться:

— Че такое вонючее?

— Дегтярное, — пояснил Сергей. — Другого пока нет…

— Тоже фельдшер продал? — усмехнулся мальчишка.

— Не-е, мыло — это вотчина Марии Филипповны, а она тетка правильная. Мыло не ворует. Просто давно не привозили. Помню, как-то раз настоящее немецкое завезли — цветочно-фруктовое, так у нас малышня чуть всю партию не съела — до того благоухало…

— А чего, такое мыло бывает? — удивился Вовка, для которого даже обычное хозяйственное мыло было в радость. — Зачем оно нужно? Помыться и обычным можно.

— Поди пойми этих аристократов? — пожал плечами Сергей. — Но запах… Ладно, иди уж! А то мне Боров пропишет — слишком долго я с тобой вожусь! Еще и пайки вечерней лишит!

— Иду-иду! — Вовка скинул исподнее и пошлепал босыми ногами в душевую. — За один день целых две «помойки»! — ворчал он без злобы, откручивая слегка разболтанные вентили душа. — Так и привыкнуть недолго…

Из лейки хлынули горячие струи.

— Черт! — Вовка дернулся, как от удара, но через секунду холодная вода разбавила горячую. — Так-то оно лучше, — буркнул мальчишка, намыливаясь, — остриженные волосы нужно было смыть.

Мочалку Вовка бросил под ноги, рассудив, что всю грязь до того смыл в бане. Вдоволь поплескавшись под тугими струями, мальчишка перекрыл воду и выскочил в предбанник.

— Ну вот, — одобрительно произнес Сергей, когда Вовка насухо вытерся полотенцем и обрядился в серую интернатскую «робу», — теперь хоть на человека стал похож!

Вовке же, наоборот, повседневный интернатский «прикид» не пришелся по вкусу.

— Словно из фашистского инкубатора вылез, — недовольно буркнул он, поправляя топорщившуюся обновку.

— Вот что я тебе скажу, пацан, — воровато оглядевшись, произнес Сергей, — фрицев у нас никто не любит. Но ты поостерегись при всех их открыто хаять — тут везде уши. Борову тут же донесут…

— Вот сволочи! — искренне возмутился мальчишка. — Давить надо таких ублюдков-предателей!

— Мы и давим, если найдем — «темная» обеспечена. Но только найти — проблема. Думаешь, они на виду у всех стучат?

— Понятно, — кивнул Вовка. — Буду молчать… Все равно свинчу отсюда скоро. А вот вам здесь жить…

— Завидую я тебе, — честно признался Сергей. — Если б не мамка и братан — с тобой бы подался! Я ведь, кроме этого интерната и не был нигде…

— Да уж, невесело, — хмыкнул Вовка. — А мне побродить пришлось изрядно…

— Пойдем? А то Мария Филипповна тебя уж заждалась.

— Давай, чего уж там, — согласно кивнул мальчишка.

— О! Настоящий воспитанник нашего интерната! — довольно воскликнула Мария Филипповна, оценив внешний вид малолетнего «унтерменша». — Теперь ты в «семье»… Бери баранку.

— Спасибо, Мария Филипповна! — поблагодарил мальчишка сердобольную женщину.

— Кушай на здоровье! — расплылась в улыбке женщина. — Я тебе уже и постель приготовила. Вот эту стопочку бери: там и пододеяльник, и наволочка с простыней. Сережа, отведи его в спальню, пусть малец выспится, пока ваши с работ не вернулись. Небось намаялся мальчишка без дома, без угла…

— Хорошо, — кивнул Серега. — Пошли, что ль?

— Пойдем, — сказал Вовка, прижимая к груди свежее постельное белье.

— Я отчалю, — произнес Сергей, когда Вовка принялся застилать кровать, — а ты и правда поспи чуток. Наши придут — поспать не получится.

— Поспать в тепле да в сытости — это милое дело! — потянулся Вовка, падая на кровать.

— Давай, увидимся, — произнес Сергей и исчез за дверью спальни.

Когда дежурный ушел, Вовка поднялся с кровати и подбежал к большому окну спальни, забранному ржавой решеткой.

— Вот уроды! — выругался мальчишка, рассмотрев сквозь заиндевевшее стекло толстые металлические прутья. Путилов понял, что свалить отсюда будет трудно: интернат на ночь превращается в надежную тюрьму. Воспитанников, скорее всего, ночью еще и на ключ запирают. — Ничего, придумаю что-нибудь, — решил Вовка и завалился спать.

Проснулся он от царившего в спальне шума и гама. Сразу вскакивать мальчишка не стал, а решил осмотреться из-под прикрытых век.

— О! Смотри, пацаны, а у нас новенький! — закричал один из воспитанников, крепкий мордастый паренек лет четырнадцати-пятнадцати. — Серый говорил, что его сегодня к нам привели.

— Чё, может, повеселимся? — предложил один из компании, худой и бледный, с выбитым зубом. — Пропишем новичка?

— Я те пропишу! — возмутился столь бесцеремонным предложением Вовка, открывая глаза.

— Че ты сделаешь, сопля? — нагло заявил белобрысый, складывая руки на груди.

— А ты попробуй — и узнаешь! — сказал мальчишка, поднимаясь с кровати. Давать спуску наглецам он не привык — этому его научили еще в отряде. И драться Вовка умел. Был в отряде один ветеран — Отар Каримов — мастер по рукопашному бою. В свое время он натаскивал бойцов специального подразделения НКВД. Он-то и научил Вовку кое-каким приёмчикам.

— И попробую! — Белобрысый тоже не собирался сдаваться, пер на Вовку нахрапом, надеясь, что новенький испугается. Белобрысый был старше, выше почти на целую голову, а следовательно, как считал он, и сильнее. Нахальный парнишка даже не думал, что десятилетний пацан может дать ему отпор.

— Давай пробуй! — Вовка принял боевую стойку, которой его обучил Отар. Внешне мальчишка казался расслабленным, но в любой момент он мог взорваться, как туго закрученная спираль часового механизма.

— Да я тебя… Я тебя, пожалеешь еще, что связался! — накручивал себя белобрысый.

— Давай, Чухна, покажи ему, где раки зимуют! — подбадривали задиру приятели.