Аарон Розенберг - Королева Клинков

Эти видения действительно были от Керриган!

— Она меня мучает, — признался Джим и, выбрав подходящее место, в несколько прыжков поднялся чуть выше по склону горы, и уселся на краю террасы. Зератул опустился рядом, с вечной грацией протоссов, так завернувшись в свои одеяния, что стал похож на шар из темной ткани с головой на верхушке.

«Не только тебя», — сказал Прелат, но больше ничего не добавил. Его глаза напоминали бездонные озера — такие же были у матери Рейнора, у его учителей, и у Менгска.

Взгляд, в котором читалось: "Ты должен разобраться с этим сам".

— Я ведь единственный, кто видит эти сны, не так ли? — спросил Джим, обеспокоенный тем, что другие бойцы тоже могли попасть под психологическое давление Керриган. Впрочем, он слабо верил в эту версию.

Зератул покачал головой, подтверждая его сомнения.

— Так кто же тогда еще мучается? Эти сны, вроде, касаются только меня и ее?

Джим почувствовал, как по телу прокатилась дрожь. Он уставился на протосса, едва ли видя его.

— Вот оно в чем дело, не так ли? Она и сама мучается, когда шлет мне эти сны!

«Как могут сны повредить тому, кто их посылает»? — спросил Зератул, хотя Рейнор подозревал, что старый протосс уже знает ответ. Джим закончил сам, доведя мысль до конца, хотя и знал, что Зератул мог услышать его мысли столь же легко, как и слова.

— Ей больно отказываться от того, что она хотела бы сохранить, — предположил он. — Или она страдает от того, что вынуждена делиться тем, чем делиться не хочет. Или же от того, что она вспоминает то, что предпочла бы забросить туда, откуда уже не достать.

Джим подумал о своих снах, об их содержании — и о том, как они начинались.

— Она посылает мне картины того, как все могло быть хорошо, — заключил он, чувствуя боль от этих слов. — Как все могло обернуться, если бы Сара и я по-прежнему были вместе.

В мыслях он увидел их бегущими, танцующими, смеющимися.

— Она показывает мне, как мы могли быть счастливы вместе. — Джим посмотрел на Зератула, щурясь из-за внезапных слез. — Она дразнит меня тем, что у нас могло бы быть.

«Да», — согласился Прелат и замолчал, недвусмысленно предлагая Рейнору продолжать.

— Но также она пытает себя за то, чего хочет, но чего никогда не сможет получить, — заключил Джим. — Часть ее все еще хочет быть со мной. Вот откуда приходят эти сны. Она мучается, потому что знает — у нее этого никогда не будет. Не будет меня. И она использует это против меня, потому что это единственный повод, который может оправдать их возникновение.

Зератул кивнул.

«Ты быстро уловил суть», — сказал он Рейнору. — «И однажды ты освободишь свой разум от ее вмешательства».

Джим криво усмехнулся.

— Если ты имеешь в виду, что я настолько зациклен на прошлом, что не вижу дальше собственного носа, то ты прав.

Он вновь посерьезнел.

— Итак, теперь мне ясно, что часть ее хочет, а часть — не хочет посылать мне эти сны. И они мучительны. От чего я каждый раз просыпаюсь в холодном поту. — Джим посмотрел на старого протосса. — Ты можешь как-нибудь прекратить это?

Зератул осторожно коснулся его.

«Это не мои сны, а также не мои поступки и не мои решения».

— Это понятно, но ты же можешь их видеть, — упорствовал Рейнор. — Ты спокойно можешь прочитать их через мои мысли. Так что ты, случаем, не можешь их как-нибудь заблокировать, чтобы я больше не видел их? Направить мимо, как-то отразить, или вроде того?

Джим понимал, что напирает на протосса слишком сильно, но ничего не мог с собой поделать.

Он был в отчаянии. Осознание того, что часть Керриган по-прежнему хочет быть с ним, а часть яростно этому сопротивляется, грозило превратить видения в еще большую пытку.

Но Зератул в отрицании покачал головой.

«Эти сны — твоя ноша», — произнес он. — «И не мне уводить их в сторону. Ты должен противостоять им сам, как только можешь».

Джим встал на ноги, и было собрался вернуться к палатке, как вдруг замер.

Что-то в словах Зератула, что-то в его взгляде — вызвало у него подозрение в том, что старый протосс чего-то недоговаривает.

— Однако ты можешь их прекратить, — сказал Рейнор, поворачиваясь лицом к Прелату и глядя тому прямо в глаза. — Если захочешь. Ты можешь.

Зератул выдержал его взгляд, но отвечать не стал.

— Почему? — спросил Рейнор. Он шагнул к протоссу. — Я не прошу тебя что-то делать, мне просто нужно знать, почему. Объясни мне причину отказа.

На мгновение Джим решил, что Прелат проигнорирует вопрос, либо снова заведет речь о битвах, которые нужно вести самому. Но потом легкий вздох прокатился сквозь разум старого протосса, содержащий в себе смесь удовольствия и огорчения.

«Ты больше похож на нас, чем мы думали», — сказал Зератул так тихо, что Джим даже засомневался — правильно ли он расслышал. Затем, уже громче, темный тамплиер добавил: — «Ты прав. Сны могут быть заблокированы, однако существует трудность. Связь между вами сильна. Очень сильна».

Прелат помолчал, затем продолжил.

«Для меня… это как переливающаяся лента из света, протянутая между вами».

— Лента из света? — Рейнор попытался переварить это странное утверждение. — Погоди, ты можешь видеть связь от Керриган?

Зератул кивнул.

Охваченный внезапным пониманием Джим выпалил:

— Тогда ты можешь узнать, где она!

«Я не могу видеть ее точное местонахождение», — поправил Зератул. — «Но по интенсивности света я действительно могу судить, близко она или далеко».

— Так ты меня использовал! — рявкнул на протосса Рейнор. — Зачем тебе препятствовать этим видениям, ведь через них можно отслеживать, где находится Керриган, и держаться от нее подальше!

«Да».

Получив честный ответ, Джим немного успокоился. Немного поразмыслив над ситуацией, и над тем, как бы сам поступил в подобном случае, почувствовал, что гнев улетучился.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Нам это только на руку.

Когда Джим направился назад, к своей палатке, то услышал последнюю фразу Зератула, немногим отличающуюся от шепота, порожденного ветром:

«Больше похож на нас, чем мы думали».

«Ты уже ступил на свой путь, свой истинный путь», — похвалил Зератул Тассадара несколькими днями позже, во время очередной странной “лекции-обучения-дискуссии“. Рейнор, как обычно, слушал, сидя поодаль. — «И для первого шага тебе не потребовались мои наставления»

Джиму показалось, что в ментальном голосе темного тамплиера проскользнули нотки раздражения. Как будто старый протосс был разочарован в том, что оказался не у дел.

«Я не понимаю», — в ответ признался Тассадар.

Подобная откровенность относилась к тем качествам, какие в протосском воине импонировали Рейнору — Тассадар не чурался признаться в своем невежестве или согласиться с тем, что был не прав.