Исай Давыдов - Я вернусь через тысячу лет. Книга 2

— Сейчас они могут кинуться на мост, — предположил Бруно, — и полетят стрелы. Пожалуй, пора включать «Контур».

— А тебя он не заденет? — поинтересовался я. — Ты ведь не в скафандре.

— Не больше, чем тебя задевает суперЭМЗ, в котором ты спишь. — Бруно усмехнулся. — «Контур» был бы опасен, если бы пронзил человека насквозь. Но он же не пронзит — вытолкнет из своего поля… А нам и вообще бояться нечего. Анабиоз гарантирует защиту от электромагнитных излучений почти на десяток лет. Как прививка! Мы в космосе неплохо подзарядились! Побочный эффект… Разве ты не слыхал?

— Слыхал. Да как-то не связал с «Контуром».

А «Контур» был совершенно невидим. Только лёгкое гудение пошло от контейнера с аккумуляторами, когда Бруно врубил петлю, нацеленную на северный конец моста. Теперь на этот мост урумту ступить не могли, и значит, не было оснований в них стрелять.

— Наверно, и нам пора, — сказал я Джиму. — Пойдём на обрыв. Тут Бруно справится.

Мы вышли из машины на край обрыва, и я для начала негромко произнёс в мегафон:

— Шаш хурум!

Вроде бы предупредил об опасности.

Звук, отталкиваясь от вертикалей холма, разнёсся по ущелью, но движение на противоположном берегу замерло лишь на миг. А потом, наоборот, ускорилось. Как будто ночные тати заспешили ухватить хоть что-нибудь, угнать хоть кого-нибудь, пока неведомая опасность не обрушится на них и не лишит возможности вырвать свою добычу.

— Шаш хурум! — взревели мы с Джимом в мегафоны на полную мощь.

И тут Бруно врубил сирену вертолёта. Она выла по нарастающей, и даже нас с Джимом безжалостный звук, казалось, придавливал к земле.

На противоположном берегу горящие сучья полетели вниз, в реку, и движение там сразу сделалось невидимым.

Тогда Бруно включил все три прожектора. Стало светло, как днём. Разбойники на противоположном берегу замерли, остановилась — как в знаменитой немой сцене из «Ревизора». Но было понятно, что они скатываются по тропкам и лестницам. И почему-то не к восточному выходу из ущелья, а к западному. Эта неожиданность нарушала весь мой план. Бежать домой им предстояло на северо-восток, Я рассчитывал, что они сюда и рванут. Или, в крайнем случае, разделятся на два потока — как пробирались в ущелье. Из восточного потока и можно выхватить двух пленников. С востока у реки посадочная площадка для вертолёта. С запада такой не было.

Почему же вдруг они устремились на запад?

Высвечивать их долго было опасно — могли полететь стрелы. Бруно это понял, выключил прожекторы и снова врубил сирену. Давление звука я усилил фейерверком падающих звёзд сразу из двух ракетниц. Осветительная ракета, которую затем послал Джим, вновь показала, что все урумту бегут на запад. А там лес вплотную подступал к холму. Вертолёт не посадишь, пленников не возьмёшь…

Видимо, Джим думал о том же, хоть и не знал местности. Потому что спросил:

— Где будем «курсантов» брать? Здесь или подальше?

— Теперь придётся подальше, — грустно ответил я. — Хуры почему-то бегут не туда.

— Враги всегда бегут не туда, — пробасил Джим. — Это свойство врагов. Ты хочешь ночью сажать вертолёт в лесу?

— Как раз не хочу! — признался я. — Надо здесь! Справа есть площадка у бухточки. Слева её нет. Значит, спящих тащить вокруг холма на себе. Пока тащим, остальные растворятся в лесу.

— Найдём! — пообещал Джим. — Если тянуть не будем!

Мы кинулись в машину, Бруно вырубил «Контур» и помог нам выкинуть контейнер с аккумуляторами на вершину холма. Плюхнувшись в пилотское кресло, я поднял вертолёт и через две минуты опустил возле бухточки.

Дальше предстояла «ручная работа» — идти на ранцах, догонять ночных разбойников, усыплять их и по одному тащить в машину.

Делать это было не столько тяжело, сколько противно и долго. Мы были достаточно массивны. И урумту тоже не тощих слабаков послали в дальний поход. Наш ранец никак не мог унести сразу два массивных мужских тела. Одного спящего мы волокли за руки и за ноги вместе с Бруно, другого Джим тащил на мощной спине, пока мы не вернулись к нему от вертолёта и не подставили руки. От будущих «курсантов» воняло, они были грязные, потные, скользкие — намазанные каким-то противным жиром. Возможно, спасались от комаров.

Когда спящие были пристёгнуты к носилкам, Джим спросил:

— Может, мне сесть за штурвал? Ты летал тут ночью?

— Нет, конечно, — ответил я. — Ночью — только на Земле. И то — над родным городом.

Джим молча уселся в пилотское кресло, поднял вертолёт, перелетел холм, в котором жили ту-пу, и осветил западные подступы к нему. Урумту, понятно, уже нигде не было. Никаких следов!

— Растворились! — Бруно вздохнул. — Как думаешь их искать?

— Лучше — зигзагами, — предложил я. — От реки вправо — до оврага, от оврага — обратно к реке. Угол в сто двадцать градусов. Реку они в темноте не перейдут. Да и незачем… Овраг тоже в темноте опасен. Купы называют его Глубоким. В темноте можно шею сломать. Пойдут где-нибудь посерёдке.

Джим грустно вздохнул и развернул вертолёт к оврагу. Все три прожектора шарили по лесу. Никакого движения не обнаруживалось.

От оврага мы вновь пошли к реке, уже по более длинной дуге. От реки — снова к оврагу. По ещё более длинной. Всё было напрасно. Разбойники исчезли в лесу, как иголка в сене.

— Что будем делать? — спросил Бруно. — Завтра днём Совет. Может, наплевать на этих каннибалов?

— А если они вернутся? — возразил я. — Оружие при них. Напуганы они, по-моему, недостаточно.

— У тебя есть какой-нибудь план? — поинтересовался Бруно, и я почувствовал в его тоне некоторое раздражение. Причина была понятна: события начинали выходить из-под контроля.

— Никакого плана нет, — признался я. — Можно сесть там, где вы меня взяли, переночевать в моём парашюте, а днём найти их и довершить дело. Днём лес не спрячет. И спутник подскажет координаты.

— Но днём прожекторы не сработают, — заметил Бруно. — И ракеты тоже. Да ещё и Совет…

— Попугаем звуком, — предположил я. — Отгоним подальше. Чтоб уже не вернулись… Совет попросим перенести. Зато с купами пообщаетесь, с вождём познакомитесь. Тоже не помешает.

— Думаешь, ты один так занят? — Бруно усмехнулся. — У всех всё по минуткам. Собрать Совет — всегда проблема. Поверь мне! Не раз собирал… Любой перенос воспринимается почти как личная драма.

— А тут может случиться трагедия.

— Вот они! — вдруг радостно заорал Джим. — Вот они, дорогие!

Мы глянули под ноги. В свете прожекторов было видно, как урумту, распластавшись на земле, лакали воду из родничка на крохотной полянке. И рядом лежали их копья, луки и палицы.

— Засеки полянку, — попросил я Джима.

— Тут всё равно не сядешь, — ответил он. — Мала!