Александр Шорин - Другой мир за углом (сборник)

Что? Слушайте.

Снова зевнув, Маша почувствовала, как сон бесцветной тенью скользнул по потолку, опустился на подушку. Шепчет-шепчет, застилает глаза мягкой дрёмой, гладит по лицу невесомой пушистой лапой. Хитрый…

…Когда она их впервые увидела, они действительно были голубыми, эти звёзды.

«Оптический эффект отраженного луча», – так объясняли это в космошколе.

Но ей было всё равно: оптический это эффект или какой другой – она просто была в них влюблена. С первого взгляда.

На старте ей было 16. Считалось, что это лучший возраст: большой запас здоровья и времени, когда она ещё может рожать детей. Не исчезли ещё детские мечты о далёких галактиках и голубых звёздах. Способность к самопожертвованию ещё не была вытеснена стремлениями к стабильности и спокойствию, к желанию иметь автомобиль и квартиру, к выгодному браку…

На Земле её – и таких как она – провожали как героев. Ещё бы: первый полёт к другой галактике: такое не забывают…

…У капитана были грустные глаза и седые виски. Совсем седые. Это было первое, что ей запомнилось, когда она вышла из анабиозной камеры. Ей почему-то вспомнился он (вчерашний?) перед её «заморозкой»: бравый такой, совсем еще молодой… Сколько ему было? 25? 27? Может быть 30? Никак не больше.

Камеры размораживались произвольно (как в лотерее), видимо ей не повезло, и она пробыла в «заморозке» довольно долго. Сколько? 10 лет? 15? Спрашивать почему-то не хотелось.

Из зеркала на неё смотрела незнакомая женщина лет 30. Или меньше? Говорят, что в анабиозе стареют намного медленнее. Ей стало слегка страшно. Она оторвалась от зеркала (не буду смотреть!) и пошла к массажному столу – в период адаптации ей положено было по инструкции проводить там не менее 6 часов в этой стадии реабилитации – несмотря на продуманную систему массажа тела в анабиозе, мышцы всё равно сильно ослабели, и её содержали в режиме минимальной гравитации.

Капитан пока больше не появлялся: он должен был только убедиться в том, что «разморозка» прошла удачно, сейчас в течение нескольких дней ее предоставили самой себе, и только чуть позже она присоединится к бодрствующим. Считается, что такой период необходим. Ей же было скучно, и она считала дни (часы!), когда же наконец её тело восстановится до прежней нормы.

Как-то сложится её жизнь дальше? Она постаралась вспомнить то, что было заложено в уложении-инструкции. Там было записано, что после полной реабилитации она должна выбрать себе мужчину (из тех, кто сейчас бодрствует) в качестве полового партнера и забеременеть в указанный срок. Если получится – её ждет несколько лет бодрствования, если нет – то снова придется лечь в анабиоз. Она знала: получится, снова лежать в камере хотелось меньше всего в жизни.

…После очередного массажа она прошла в столовую-автомат и заказала несколько блюд из меню. Когда же кончится это одиночество? Она готова была уже проклясть этот дурацкий «реабилитационный период». Кто его выдумал? Она попробовала выйти в общий бокс, но дверь не открывалась, личный код на цифровом замке не работал. Встроенный телефон, конечно же, был, но он – для экстренных случаев. Вдруг они решат, что у неё не все в порядке с психикой и засунут её назад – от греха подальше? Нет, рисковать не стоило – лучше потерпеть.

Неожиданно дверь в бокс запищала и подалась в сторону. Она успела увидеть красную лампочку – капитанский доступ. Не в силах совладать с волнением, присела в кресло.

Капитан был в штатском – видимо отдыхал от дежурства. Зашел, молча сел в кресло напротив и взглянул на неё своими грустными глазами.

Неожиданно ей почудился легкий запах спиртного, исходивший от него.

– Виски, – усмехнулся он. – Настоящий шотландский виски, если, конечно, верить этикетке.

– Вы пьёте? – удивилась она.

– Почему нет? Когда не на дежурстве, естественно. Хотя, может быть, зря пью только не на дежурстве… Привычка. Управление полностью автоматизировано, курс задан ещё на Земле. Наши дежурства – традиция, не более того. – В его глазах проскользнуло что-то, похожее на отчаянье.

– Скажите, капитан, когда я смогу присоединиться к экипажу?

– Когда? – Казалось, её вопрос оторвал его от каких-то своих мыслей. – Завтра. Сегодня. Сейчас. Когда хочешь.

Ей полегчало, уже сегодня в её жизни будут перемены. К лучшему, естественно. Она поднялась.

– Не спеши, Мария. Я правильно называю твоё имя?

Она кивнула.

– Подожди, сначала я должен с тобой поговорить. Серьёзно поговорить.

– Что-то идёт не так? – она посмотрела на него встревоженно. Что-то случилось?

Он молча кивнул.

– Неужели ты думаешь, что я бы решился прийти сюда, выпив виски, если бы всё было хорошо? Впрочем…

Он достал откуда-то небольшую плоскую бутыль и, свинтив с нее крышечку, сделал небольшой глоток, затем протянул ей.

– Нет.

Она помотала головой. Настойку крепче обычного вина она пробовала только раз и твердо помнила только то, что ей это здорово не понравилось.

– Пей! – Сказал он твёрдо. – Можешь считать, что это приказ.

Она послушно сделала глоток и тут же захлебнулась обжигающей жидкостью. Однако, откашлявшись, действительно немного расслабилась.

Он взглянул на неё оценивающе и забрал бутылку назад.

– Ты должна быть готова к очень тяжёлому для тебя разговору. То, что я должен рассказать тебе, очень неприятно, но я обязан это сделать.

Она была вся – само внимание. Сказанное ей совсем не нравилось, но само обращение капитана (интимное?) было почему-то приятно. А он, казалось, всё не мог собраться с силами для решающего рассказа, всё медлил.

– Говорите, капитан, я готова.

Он поморщился.

– Называй, пожалуйста, меня Стив. И лучше на «ты», мне так будет немного легче.

– Хорошо, Стив.

Ей это далось, легче, чем она думала. Несмотря на его седые виски. «Во мне проснулась женщина, когда я спала», – подумала она совершенно некстати.

– Нет никакой команды, Мария. Мы сейчас одни, совсем одни на корабле… Кроме тех, кто спит.

– Она молчала, глядя на него глазами, полными ужаса.

– Что… Что произошло, капитан? – в этот момент она снова перешла на «вы», назвать этого человека «Стив» ей показалось неожиданно совершенно невозможным. – Что…

– Тихо, тихо. Сейчас расскажу, только прошу тебя – будь готова к худшему.

– Я готова. – Скулы ее побелели, кулаки, ещё слабые, непроизвольно сжались так, что костяшки тоже стали белыми.

– Что-то произошло с анабиозом, Мария. По инструкции при взлете я бодрствовал один. Просчитали, что в анабиозе старт переносится много легче. И действительно: перегрузки были очень сильными – я бы никому не пожелал… Но дело не в этом. Дело в том, что, когда после старта я вывел корабль на заданный курс и поднял дежурную команду из анабиоза, произошло нечто ужасное. Нет, не сразу: сначала всё было как задумано – штурман и запасной пилот очень быстро пришли в себя, мы поздравили друг друга с успешным стартом и примерно неделю держали связь с базой – все шло по графику. Потом связь прервалась, мы шли уже на сверхсветовой скорости, странно даже, что эта связь держалась неделю… В общем, всё было в порядке, пока… Пока я не заметил, что мои коллеги как-то необычно выглядят…