Андрей Быстров - Если останемся живы...

По некрашеным деревянным ступенькам крыльца Рубинов спустился в сад. Здесь было темно и тихо, половинка луны светила с безоблачного неба, пахло свежей листвой. Генерал сел на скамейку у ворот, запрокинул голову, ловя ртом насыщенный кислородом прогревшийся за день воздух. Он любил отдыхать на этой скамейке. Здесь так хорошо думалось в ночные часы…

За воротами прогудел автомобильный клаксон.

Генерал отодвинул засов, закрытый охранниками снаружи при помощи специального ключа, распахнул створки. «Волга» вкатилась во двор. Фары осветили стройную фигуру хозяина, по-домашнему одетого в тренировочный костюм.

Из машины вышли трое — Шебалдин, Ласкеров и незнакомый генералу мужчина примерно лет сорока, с неправильными чертами лица, в помятой и кое-где изодранной одежде. Хотя генерал прежде никогда не видел этого человека, ему почудилось что-то неуловимо знакомое в пристальном взгляде широко расставленных серых глаз.

— Познакомьтесь, — сказал Шебалдин, опуская приветствие и уставное обращение. — Это Сергей Николаевич Корин.

Генерал подошел ближе, не спуская глаз с лица Корина. Так они стояли молча друг против друга, наверное, с полминуты.

— Значит, вот вы какой, Корин, — наконец проговорил Рубинов вполголоса.

— Что ж, я рад видеть вас воочию.

— А я рад, что удалось увидеть вас, мистер Браун.

Генерал прикрыл глаза, помолчал.

— Да, это я.

После просмотра видеокассеты в квартире Бертенева и опознания мистера Брауна между Шебалдиным, Ласкеровым и Кориным возник непродолжительный спор о том, звонить ли генералу или действовать как-то иначе. Ласкеров был против звонка:

— Если вы предупредите его, почем знать, какую стратегию он изберет? Он способен приказать сообщникам в Америке взорвать какой-нибудь город для острастки и перейти к открытому диктату.

— Не думаю, — вмешался Корин. — Согласно последним оценкам экспертов научного отдела АНБ, полученным мною от Коллинза, вероятность наличия у террористов ядерного оружия не превышает шести-восьми процентов. Подтвердил это и Бертенев.

— Но Рубинов может сыграть ва-банк, — предположил Ласкеров. О его роли известно нам троим, и логично предположить, что он решится на ликвидацию…

— Чепуха, — снова ответил Корин. — Шалимова допрашивают или вот-вот допросят сотрудники ЦРУ. Устранив нас, Рубинов выиграет день, не больше…

— Чтобы скрыться, — настаивал Ласкеров. Он спорил уже скорее по инерции, по схеме научных диспутов: вывести все контрдоводы на логический уровень и покончить с сомнениями.

— Куда? — задал Шебалдин риторический вопрос. — Скрыться может Бертенев, я или вы. А фигуре такого масштаба, как Рубинов, не затеряться в этом мире, и он это знает.

— Что же он предпримет?

— А что бы вы предприняли на его месте, Леонид Савельевич?

Ласкеров размышлял недолго.

— Пожалуй, я пошел бы тем же путем, что и Бертенев. Постарался бы договориться. Как и Бертенев, Рубинов не может не учитывать два фактора: что открытый суд над ним исключается во избежание правительственного кризиса и что у нас крайне мало времени. У него сильные козыри. Он должен назначить нам встречу и оговорить гарантии безопасности.

— Так я звоню, — подытожил Шебалдин.

— Звоните.

Ласкеров ошибся в одном пункте. Генерал уже принял решение, и оно отличалось от прогнозов контрразведчика. Как только ему доложили о побеге Шалимова из клиники, он понял, что проиграл.

Да, он согласился встретиться с Ласкеровым и Шебалдиным, но не для того, чтобы обсуждать гарантии личной безопасности.

Рубинов пригласил гостей в дом. Если бы не потрепанный вид Корина, этих четверых можно было бы принять за собравшуюся для преферанса компанию, особенно когда они расселись в креслах у ломберного столика перед незажженным камином.

— Мне начинать или начнете вы? — обращаясь к хозяину, официальным тоном спросил Шебалдин. Не дождавшись ответа, он продолжил: — Мы приехали не для того, чтобы арестовать вас. Напротив, мы предлагаем…

Рубинов недослушал, устало махнул рукой.

— Не надо. Это не имеет значения. Я принял аманитин.

Корин похолодел. Аманитин был одним из самых чудовищных ядов, известных в фармакологии.

Мгновенно всасываясь в кровь, он вызывал непоправимые разрушения в клетках печени, почек, в центральной нервной системе. Клинические симптомы — неукротимая рвота, резкие боли в животе, слабость и ведущие к смерти судороги — проявлялись лишь спустя десять-двенадцать часов, иногда даже сутки, но в это время организм был уже фактически мертв. Противоядия не существовало.

— Не надо соболезнований, — генерал грустно улыбнулся. — Я умру без мучений. Когда я почувствую первые признаки, то застрелюсь. Мне просто не хотелось, чтобы вы помешали мне сделать это…

Рубинов встал, извлек из сейфа пухлую записную книжку в черном кожаном переплете и протянул Шебалдину.

— Здесь все. Я человек старой формации, не люблю этих компьютеров и прочего… Все в этой книжке. Координаты и чертежи базы, имена и адреса лиц, задействованных в операции с исчерпывающим описанием роли каждого, вертикальная и горизонтальная структура организации. Передайте это в ЦРУ, Станислав Михайлович, хотя Корину сподручнее… Ядерной атаки не бойтесь, это блеф…

— Мы знаем, — кивнул Шебалдин, бегло перелистывая книжку.

— Да? — глаза генерала блеснули живым интересом, но тут же снова потухли. — Откуда?

— Бертенев, — отрывисто обронил Шебалдин. — Он к тому же дал нам снятую им видеокассету, где вы беседуете с Ратниковым.

— Вот как, — вздохнул генерал. — Впрочем, все равно… Операция была обречена с того момента, когда не удалось убрать Шалимова на «Атлантисе»…

Или, может быть, в свете отдельных событий, раньше — когда сорвались покушения на Коллинза и Корина — простите уж, Сергей Николаевич… Господа, — генерал намеренно употребил это слово, — в книжке одни сухие факты. Если вы хотите узнать больше, поторопитесь…

Рубинов откупорил бутылку с коньяком, налил четыре рюмки.

— Выпейте со мной на прощание… Да пейте же!

Когда вам станет известно все, вы поймете, что не такой уж я монстр…

Корин поднял рюмку и отхлебнул терпкий напиток. Генерал откинулся на спинку кресла, выдержал минутную паузу.

— Я буду рассказывать, а вы по ходу задавайте вопросы, если что не ясно… Идея зародилась у меня еще в 1988 году, когда я работал с академиком Савиным над альтернативной программой СОИ.

Ядерный шантаж — выдумка не новая, в фантастических романах такое сочиняют сплошь и рядом.

Но в реальной жизни стеной встает проблема. Частному лицу или группе лиц, каким бы влиянием они ни обладали, практически невозможно заполучить ядерные боеприпасы или оружейный плутоний-238.