Сергей Шангин - Без царя в голове

— Надо же так нажраться, — грустно взохнул Иван, — прям шиза какая-то. И дался же мне тот Меньшиков. Ну, что я приду к нему и скажу вот так вот в лоб: «Дай мне, дядька, корзину винища!»? Так не пойдет, проще у Шан Дженя прикупить, раз уж я при деньгах нынче.

Иван сильно затянулся и под табачный кайф выплеснул в луженую глотку водку из оставленного стариком стакана.

— Эх, заживу теперь по-царски! — мелькнула последняя мысль в голове Ивана.

То ли табак крепок оказался, то ли водка несвежая, но померкло все в глазах лейтенанта Волгина. Звезды полыхнули перед его внутренним взором и погасли. Шмякнулся кисет, звякнул о бетон стакан, тело лейтенанта безвольно опустилось на холодный пол.

Снова снится Ивану дивная картина. Словно проснулся он после сладкого сна, но глаз не открывает, нежится в мягкой постели под атласным одеялом. И все бы хорошо, только пить охота до невозможности.

— Оно и понятно, — размышляет Иван, — выпито намедни немало, сушняк утренний мучает организм.

Открывает он глаза, обводит взглядом окружающее его пространство и словно бы ищет что-то ему известное, чтобы не вставая с постели водички хлебнуть. Да где ж ты в кубрике такого найдешь, нужно на кухню к крану ползти, дурачина.

Однако пред взором Ивана встает неожиданная картина. Нет его кубрика вечно неприбранного, а лежит он в роскошной постели и действительно атласным одеялом укрытый. В комнате, размером со сто его кубриков, чего только нет — роскошь царская. А вот и кувшинчик заветный на прикроватном столике прямо под рукой стоит, Ивана дожидается — хрупкий, аж в руки брать боязно, но раз поставлен, знать можно брать без опаски.

Ай да сон, ай как все хорошо-то устроено в нем. Рука сама привычно к кувшинчику тянется, странная какая-то рука, словно и не своя — нет в ней силы, пухлая изнеженная рука, да и пальчики, как у девки — ноготки подстрижены, да наманикюрены. Не обращай внимания, Иван — то же сон, в том сне царская жизнь, вот и выглядишь ты по-другому в том сне. Вспомни казино!

Иван кувшинчик невесомый к губам подносит, а там не вода — медовуха чистейшая его дожидается, здоровье поправить собирается. Иван делает смачный глоток и тут организм странно вздрагивает, не принимает вроде как, пытается обратно отправить тем же путем.

— Стоп-стоп-стоп, что это за сон такой неправильный, кто ему хозяин? — возмущается Иван.

— Я ему хозяин, — отзывается сон.

— Не понял, так ты и разговаривать умеешь? — озадачился Иван, до сей поры не помнивший снов с ним болтавших.

С обитателями снов поболтать — это в порядке вещей, на то и сон, то есть собственная фантазия организма. Но, чтобы сам сон с тобой разговаривал, такого в жизни Ивана еще не было.

— А как же мне не уметь-то, чай не младенец, не уметь разговаривать. Одного не пойму, с кем я говорю-то, что это со мной такое творится — с утра медовуху пью? — капризным фальцетом возмущался сон.

При этом, как ни странно, шевелились губы и язык Ивана, а голос проистекал явно не его. Да еще так странно проистекал, словно Иван его ушами слышал и одновременно изнутри, как это бывает, когда вслух разговариваешь.

— Со мной разговариваешь, сон, хозяин я твой, Иван Волгин. Ты снишься, мечту показываешь, как на заказ. Спасибо за это великое. Только не совсем понятно, отчего в собственном сне медовуха поперек горла встала? — ласково, почти нежно ворковал Иван, боясь разрушить хрупкое творение собственной фантазии.

— Какой такой Иван Волгин? — взвизгнул сон. — Что значит — хозяин? Никто мне царю хозяином быть не может! — женственная ладошка Волгина-царя решительно хлопнула по одеялу. — Стража-а-а! — заорал Иван в голос, да как-то непривычно: визгливо, по-бабски, с претензией.

— Глупость какая-то, а не сон, — посетовал Иван, — в прошлый раз веселее было.

Он собрался было поговорить с собственным сном по душам, попытаться как-то выправить дело, но в тот же момент двери спальни распахнулись и вбежали охранники с дубинками наперевес и с ними встревоженный дворецкий.

— Звали, Ваше Величество? — дворецкий озадаченно оглядывался по сторонам, никак не находя причины царского беспокойства. — Случилось что?

— А ты не видишь? — язвительно осведомился сон.

— Никак нет, Ваше Величество, не вижу, — осторожно, продолжая оглядываться по сторонам, ответил дворецкий. — Разрешите осмотреть помещение более тщательно?

— Конечно, осматривай, не хватало еще этому придурку где-то за портьерой спрятаться. Найти, увести, допросить и мне доложить!

— Слушаюсь, Ваше Величество! Обыскать помещение! — приказал он охранникам. — И под кровать заглянуть не забудьте!

Охранники забегали серыми мышками по спальне, осторожно ступая войлочными тапочками и, стараясь не задеть дорогих китайских ваз и прочих украшений. Несмотря на большой размер помещения осмотр был закончен в рекордные сроки. Охранники выстроились за спиной дворецкого в ожидании дальнейших команд.

— Ваше Величество, позвольте, я отправлю охрану прочь и задам вам несколько вопросов, — угодливо улыбаясь, спросил дворецкий.

— Хм, пожалуй, что и отправь, — согласился сон.

Иван все это время помалкивал, озадаченный странными причудами и самостоятельностью собственного сна.

— Интересно, а кого ты собирался найти тут? Ведь кроме охранников и этого, как его…, — полушепотом осведомился он у сна, чрезвычайно заинтригованный происходящим.

— Дворецкого, — подсказал сон.

— Ага, дворецкого, тут есть только я и мой сон, то есть ты. Глупость какая-то, пора завязывать с травой, пока крышу не снесло и в дурку не загремел. А может это белка? — ужаснулся Иван.

— Кто белка, ты белка? — озадачился сон.

— Горячка это белая, допился, перебор видать вышел. Эхма, какая же незадача вышла. Хотел жить по-царски, а теперь придется в лечебнице от дурки лечиться. Кто меня после этого в пилоты возьмет? Сгинь, окаянная, не хочу таких снов, хочу снова простым пилотом проснуться! — зарыдал расстроенный Иван.

По щекам его текли слезы раскаяния, в носу свербело нещадно и обидно было в добавок ко всему ранее сказанному, что легко по-бабски в слезы ударился. Не по-мужски все это, не подобает боевому пилоту рыдать как бабе, да сопли на кулак мотать. А ведь плачет, мама не горюй, етить тебя через коромысло.

— Ваше Величество, — обеспокоился дворецкий внезапной переменой царского настроения, — случилось что, может врача позвать?

— Что-то я ничего не понимаю, — сквозь слезы и сопли пробился голос сна, — не хочу я плакать, а плачу. Какая-то белка меня расстраивает до невозможности. Голоса всякие слышатся. Ты вот сейчас про пилота или дурку чего-нибудь слышал?