Сергей Шангин - Без царя в голове

— Нет, Ваше Величество, вы безо всякой причины в плач неожиданно ударились, прошу простить за мои слова, — озадаченно ответил дворецкий.

— Пшел вон, — утерев слезы кружевной салфеткой, сухо приказал царь. — Не беспокоить, пока сам не позову! Об этом ни слова. Прознаю, что проболтался кто, всех на плаху, самолично казню!

— Не извольте беспокоиться, Ваше Величество, все будет сохранено в тайне, прослежу лично, — кланяясь, удалялся задом дворецкий.

Дверь за ним захлопнулась и царь, откинувшись на подушках, пожевал губы, тяжко вздохнул и шмыгнул носом как-то совсем не по-царски. В воздухе повисла тревожная пауза. Иван не решался тормошить сон, опасаясь подтверждения симптомов белой горячки, а сон, по всей видимости, пребывал в замешательстве. Хотя, где это видано, чтобы сон пребывал в замешательстве? К тому же сон себя царем считает, а Ивана царем считать отказывается. Глупость какая-то!

— Ты кто? — строго вопросил царь в пространство.

— Не понял? — опешил Волгин.

— Я не курил гашиш, не пил таблеток, не колол другой какой дури, почему у меня раздвоение сознания? Поди прочь, морок!

— Чего это я морок? — обиделся Иван. — Сам пошел прочь, придурок! Ты мой сон, я проснусь, и ты пропадешь! Мой сон, значит я в нем хозяин, когда захочу, тогда и проснусь!

Ивана раздражало непонятное поведение сна и вмешательство его в сладкие грезы. Тоже мне внутренний голос, еще надо посмотреть, у кого там чего раздвоилось?

— Ты как с царем разговариваешь, морок? — взорвался внутренний голос.

Иван напрягся. Не потому, что голос был излишне строг, а по причине, что голос был излишне самостоятелен и, по большому счету, самому Волгину не принадлежал, то есть не мог лейтенант Иван Волгин так разговаривать, не его это голос. Первый раз с казино не в счет, всякому в гиперпространстве чепуха разная может померещиться. Но, то в гиперпространстве, а сейчас…

И что значит «с царем разговариваешь», а кто же он, как не царь? Раз снится Ивану, что он царь, значит, никого другого в том сне быть не может. Кто же еще может в его сон залезть и свои права на царя заявить? Глупость какая-то получается, дурость… А может и впрямь дурость?!

Неужто все таки допился? Неужто белая горячка? Говорили друганы, что такое бывает, а он дурак не верил. И вот сам с собой препирается, словно две бабы на базаре сцепились языками.

Худо дело, решил Иван, но не сдаваться же трусливо на милость белки. Лучший способ победить — напасть первым и бить врага до полного его изничтожения. Пусть он не враг, а собственная дурь, сути не меняет.

— И давно это у тебя? — прокурорским тоном осведомился Волгин у внутреннего голоса.

— Что конкретно? — не понял собеседник.

— Замашки царские. Не замечал за своими голосами такого бреда. Хотя, учитывая выпитое, крыша могла и съехать, — рассуждал Иван, пытаясь обосновать случившееся.

— Я много не пью! — решительно отверг голос Ивановы рассуждения. — Стаканчик вина в день пропущу и хватит, мне еще империей управлять! Ты глупости брось и убирайся подобру-поздорову!

— Знаю я твои стаканчики, — хмыкнул Иван, узнавая собственные оправдания. — Стаканчиком начнешь, а там и себя не помнишь! Империей ему управлять, а машиной уборочной в сортире управлять не хочешь? — заржал было он, но тотчас же замолк.

Чему смеяться, над кем смеяться, разве может он над самим собой смеяться? Все! Приехали, докатились, допировались! Глюки в голове, голоса, скоро черти зеленые по углам запрыгают. Тоска-то какая! Он чуть не заплакал от отчаяния и жалости к самому себе, представив, как поведут его в смирительной рубашке к психиатрам на всеобщее посмешище. Тогда уж точно — прощай космос, прощайте пилотские шевроны, твой дом психушка, твои друзья идиоты.

— Хамишь? Веселишься? — меж тем возмущался голос. — На дыбе наплачешься, на рудниках умоешься кровавыми слезами! Вот те царское слово — самолично пороть буду! — тут голос осекся. — Хотя о чем это я? Вот ведь беда, видать и впрямь последняя рюмочка лишней была или ключница травок дурных намешала? Пора гнать ключницу, изведет меня ее ведьмацкое лекарство. «Испробуй, царь-батюшка, настоечки! Сама травку собирала, сама заговор творила, все горести-печали, как рукой снимет, сон крепкий будет, да целебный!» — тоненько по-бабски передразнил голос неведомую ключницу-злодейку.

— Постой, какая такая ключница? Не помню такую. Может, ты ее с китайцем спутал? Помню, пробовал его настоечки на рыбьих потрохах, так еле откачали с той настоечки. А ведь мог до сих пор бродить по синим лугам в обнимку с зелеными слонами.

— Ключница… Марфа… не знаю никаких китайцев, — отрезал голос. — Не путай меня, морок. Я дышу ровно, глубоко, вдыхаю чистую прану… — загундосил голос и Иван почувствовал, как живот стал надуваться и воздух потек в легкие.

— Чего я там вдыхаю, какую пруну? — поинтересовался Иван, приостановив равномерные движения живота, отвлекающие его от слушанья голоса.

— Не пруну, а прану… — не меняя монотонной тональности, вяло отозвался голос и Иван почувствовал неодолимое желание глубоко вдохнуть. — И вообще, — рявкнул неожиданно голос, — не мешай мне расслабляться. Чтобы избавиться от навязчивых видений или слухов, ты должен быть расслаблен и спокоен, твое дыханье ровное, твое сознание подобно недвижимой глади озера…

— Какого озера, Онежского? — уточнил Иван, любящий во всяком деле конкретность и понятность.

— Без разницы, — устало отозвался голос, — любое сойдет. Не получается, — пожаловался расстроенный голос. — Как же мне от тебя избавиться, морок? А вот, вспомнил. «Как на свет зари, голос мой умри! Растворись туман, пропади бурьян, порасти травой, мой кошмар ночной! Сгинь, уйди к чертям, ко семи ветрам, к десяти смертям, убирайся сам!» — выкрикнул голос.

— Круто! — восхитился Иван. — Сам сочинил? Я бы ни в жисть такое не выдумал. Вот ведь что с людьми водка творит. Знать в белочке не все беда, раз стихами заговариваться начал. Пойду в писатели, раз такое дело вышло. Говорят, они крутые бабки зарабатывают. А всего-то и дела — залил стакан, сочинил роман, ха-ха-ха. Как это я там придумал: «Сгинь, уйди к чертям, ко всем матерям, убирайся сам!»

— Не матерям, а к семи ветрам. Не действует… — обреченно констатировал голос, — а ведь шаман обещал, что любую дурь тот заговор прогонит. Денег взял, собака, как за яхту, а толку ни на грош. Всяк норовит царя обжулить, объегорить, на хромой козе обогнать.

— Дурь какая-то прет, — согласился Иван. — То ключница, то шаман. Слышь, голос, определись уж с кем ты, чьих кровей? Пилоты мы с тобою, брат, простые пилоты. Нам ключницы водку не носят, шаманы в гости не заглядывают. Я же не возражаю, хочешь со мной жить, живи на здоровье, но с одним уговором — будь проще, не гни из себя невесть что. Договорились?