Сергей Шангин - Без царя в голове

Иван помолчал, чувствуя, как грустные мысли разбухают в голове подобно дрожжам в теплом месте. В тоске и печали потянулся он к кувшину на прикроватной тумбочке, набулькал полнехоньку кружку и выпил мелкими глотками, пребывая в глубокой задумчивости.

Выпитое повернуло мысли Ивана в другую сторону. Ситуация неожиданно приобрела другой оттенок, заиграла новыми красками. То ли с испугу, то ли от действия напитка хмельного стал Ивану царь, словно друг близкий. Ведь, выпивая вино, Иван и царя поил, а кто вместе пьет, тот вместе и дружит. И получается, что сам с собою выпив, вроде как на брудершафт получается, пора и на ты перейти. Был бы Иван в своем теле, та кружка медовухи ему, как слону дробина, но царь явно захмелел.

— Ваня, эй, Ваня, ты чего это с утра пьянствовать задумал? — засуетился царь. — Мне еще послов иноземных принимать, а я на ногах стоять не буду!

— Ну и принимай, Ваше Вел… ик… чество, чем я тебе мешаю? — пьяно удивился Иван.

Новая водка упала на старые дрожжи и мигом взбодрила хмурое сознание Волгина. Мысли Ивана прояснились, язык сам собой развязался, ядреное зелье понесло по жилам горячий хмель, пробуждая прежнюю бездумную удаль. Правду говорят, что удалому молодцу от печали до радости шаг шагнуть. Видать надоело Ивану бояться неведомого, сломалась пружинка страха, растаяла подобно ледышке, и заполнила душу пилота отчаянная удаль. С той удалью и новая дурь в мыслях появилась.

— А скажи, ваш вел… ик… ческтво, вот я щас еще стакан хлобыстну, а ты мне можешь запретить?

— Запрещаю! Приказываю! Царским указом… — едва ворочая языком, боролся царь.

— Не можешь, стало быть, — удовлетворенно крякнул Иван, наливая второй стакан. — Что и требовалось доказать! — отметил он, залпом выдув содержимое.

Так часто перед боем бывает, что поджилки трясутся и в животе бурчит. Но бой начался и про все забудешь, успевай только башкой вертеть, да педали нажимать. После второго стакана в голову Ивану пришло простое, как три рубля решение — река несет и пусть несет. Наше дело маленькое, плыви, Иван, по течению и не дергайся. Время придет и сон закончится, обязательно закончится, закончился же он в прошлый раз.

— Ваня, Господом Богом молю, пожалей старика, не выставляй на позор! Что же я на карачках перед послами ползать буду? А как же престиж государства Российского?

— Престиж — дело важное! — кувшин замер на излете. — Но, начав дело, негоже его не закончить.

— Вот же пьяница попался! — опечалился царь.

Тут в пьяную голову Ивану пришла неожиданная мысль.

— Слышь, царь, а давай договоримся — я прочь сгину, а ты мне корзину вина из погребов Меньшиковских подаришь. Как тебе сделка?

Ивана в этот момент не заботила мысль, каким образом он выполнит обещанное, получив желаемое.

— Да в твоем положении, Ваня, не вина корзину, а алмазы, да злато требовать надо. Хочешь яхту экстра-класса? Хочешь, отдам за тебя самую ядреную девку со своего двора? Хочешь, первым министром сделаю? Хочешь…

— Корзину вина! — отрезал Иван.

В его голове уже расцветала картина, как он утрет нос всем, кто не верил, что Ванька может проставиться вином из подвалов Меньшикова, да не бутылкой жалкой, а целой корзиной. А вот нате вам, выкусите! И не заботило его, что буквально вчера он того вина не ящик, а целых десять ящиков друганам выставил и никто уже не ждет исполнения обещания. Перехлестнуло что-то в мозгах, закоротило на самое яркое и обидное воспоминание, вот и мелет язык невесть что.

— Как скажешь, Ваня, как скажешь! Корзину, так корзину, прямо сейчас и прикажу доставить. Куда нести то, Ваня? — засуетился царь, обнадежившись Ванькиными пьяными заверениями, надеясь, видать, хитрым маневром выведать у Волгина местоположение его бренного тела.

— Что значит куда? — удивился Иван. — Сюда пусть и несут, чего же тут непонятного?

Вопрос Ивану показался донельзя глупым и не соответствующим высокому званию царя-самодержца, всеведающего и всезнающего. На какой-то миг ему даже стало неудобно за царя, но он сдержал себя от высказываний по данному вопросу, чем не замедлил возгордиться несказанно.

— Ваня, тут царская опочивальня, тут царь, то есть я нахожусь, — в голосе царя звучал явный намек, но не для Иванова ума или состояния. — А ты сейчас где-то там далеко. Ты ж пойми, Ваня, во мне только сознание твое, на кой ляд мне то вино, я его и так каждый день пить могу. Принесут сюда в опочивальню ту корзину, выполнишь ты обещание и окажешься где? Правильно, в своем бренном теле, которое сейчас где-то дрыхнет. Знать бы где. Дошло, солдатик?

Иван напряг сознание, поморщил лоб, почесал затылок и вынужден был согласиться с железной царской логикой, хотя в чем-то та логика его задевала. Вот где он сейчас? Во дворце! А куда вернется? В казарму, после того, как из тюрьмы выйдет, конечно. Из дворца и в казарму, неравный обмен. Кому-то корзину винища, пусть и из подвалов Меньшиковских, а кому-то то винище каждый день, хоть по две корзины и в подвалах не убудет. И все на халяву!

Возникает резонный вопрос — куда спешить, попал в цари и сразу обратно в казарму? Нет уж, мы еще поцарствуем. В кои-то веки такое чудо случилось и за корзину водки, пусть даже самой расчудесной, с ним распрощаться?

— Передумал я! Передумал возвращаться! Нам и тут неплохо! — Иван самодовольно похлопал по пуховым перинам царскими пухлыми ладошками. — Был Ванька пилотом, да весь в цари вышел. Кому расскажешь — не поверят!

— Кому ты рассказывать собрался, обормот? — обиженно буркнул царь, придавленный бодрым сознанием Ивана.

— Друганам, конечно, кому же еще? — искренне удивился царскому недоумению Иван. — Посидим в пивнушке, я им такое расскажу, что у них рожи треснут от удивления, — физиономия Ивана расплылось широкой улыбкой в мечтах о предстоящем веселье.

— Ага, только сперва трон под тобой треснет, и башку тебе отрубят, как самозванцу! — обиженным голосом пообещал царь.

— Это еще почему? — насторожился Иван, — Я царь или не царь? Пусть только кто попробует вякнуть, я ему башку враз срублю, собственной, э-э-э… — он взмахнул царской рукой и замолчал озадаченно. — Что же ты, царь-батюшка, физкультурой не занимаешься? Такое тело испоганил, прости господи!

— Тебя не спросил! — окончательно обиделся царь.

— Вот зря ты так, царь, зря. Я же правду говорю, а ты обижаешься. Ну, кто, окромя меня правду скажет? То-то и оно, что никто. Мы теперь как братья или вроде того. Мы, Ваше Величество, круче чем братья, мы ж единое целое, друганы не разлей вода. Я тебе во всем помогу, что знаю и умею, а ты мне помогать во всем должен, раз уж оно так вышло. Да мы с тобой таких дел навертим, мама не горюй, чертям тошно станет, э-ге-гей, давай-давай, дадим жару, разворошим угли в печке, замутим веселую жизнь. Со мной, Ваше Величество, скучно не будет, брат брата в беде не оставит!