Эрик Френк Рассел - Космический марафон [сборник]

Остальные же последовали за ними только после того, как прозвучал сигнал. Наше убежище было не просто холодильной камерой, а самым защищенным и холодным отсеком корабля, в котором имелись стойки для приборов, два медицинских бокса и нечто вроде комнаты отдыха для пассажиров, страдающих космической болезнью. Так что места там хватало с избытком, и разместились мы все, можно сказать, даже с удобствами.

Все, за исключением марсиан. Места им, конечно, хватило, но вот что касается удобств… Разве может им быть удобно при давлении в четырнадцать фунтов, когда воздух кажется им густым, как патока, да еще и воняющим старым козлом?

Прямо на наших глазах Кли Янг достал бутылку с ароматической жидкостью хулу и передал ее своему полуродителю Кли Моргу. Тот взял ее, с отвращением взглянул на нас и вызывающе начал нюхать. Это было едва ли не оскорблением, но никто ничего не сказал.

В отсеке сейчас находились все, за исключением Макналти и Эла Стора. Капитан появился часа два спустя. Судя по его ужасному виду, дела в носу были не ахти. Его изможденное лицо блестело от пота, а обычно пухлые щеки впали и покрылись волдырями. Форма сейчас висела на нем как на вешалке. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что в рубке он торчал до тех пор, пока жара не стала совсем уж невыносимой.

Пошатываясь, он пересек комнату, зашел в бокс и медленно, болезненно морщась, разделся. Сэм намазал его противоожоговой мазью. До нас то и дело доносились хриплые стоны капитана — очевидно, доктор очень старался.

Жара постепенно проникала и в наше убежище. Стены, пол, да и сам воздух, казалось, обжигали каждую клетку тела. Кое-кто из инженеров уже начал скидывать куртки и ботинки. Вскоре их примеру последовали пассажиры, снявшие с себя верхнюю одежду. Мой незадачливый фермер сидел неподалеку от меня в одном шелковом нижнем белье и, похоже, размышлял о своей неминуемой кончине.

Вышедший наконец из бокса капитан рухнул на койку и заявил:

— Если продержимся еще часа четыре, то худшее будет позади.

В этот момент двигатели сдохли. Мы тотчас догадались, что произошло: топливо в одном из баков кончилось, а реле отказало и не переключило двигатели на другой бак. Если бы в рубке находился инженер, то он тут же вручную переключил бы баки. От невыносимой жары и тревоги кому-то стало плохо.

Едва мы успели осознать, что произошло, как Кли Янг опрометью бросился в дверь. Он находился к ней ближе всех и успел выскочить, пока мы пытались собраться со своими перегретыми мыслями.

Не прошло и двадцати секунд, как снова послышался мерный рокот двигателей.

Прямо над моим ухом раздался звонок интеркома. Включив микрофон, я прохрипел: «Да?» — и услышал голос Эла:

— Кто это сделал?

— Кли Янг, — ответил я. — Он все еще не вернулся.

— Скорее всего, отправился за шлемами, — предположил Эл. — Передай ему мою благодарность.

— Ну как там у тебя? — поинтересовался я.

— Хорошего мало. Хуже всего… глазам. — Он на мгновение замолчал, затем продолжил: — Надеюсь, я все же продержусь до конца… как-нибудь. Когда я в следующий раз дам сигнал, пристегнитесь или ухватитесь за что-нибудь покрепче.

— Зачем? — не то прокричал, не то прохрипел я.

— Хочу закрутить корабль вокруг продольной оси. Попытаюсь… равномерно распределить… нагрев.

Слабый щелчок, раздавшийся в микрофоне, означал, что Эл отключился. Я велел всем пристегнуться. Марсианам же беспокоиться было не о чем — с тем количеством присосок, размером с хорошее блюдце каждая, они могли на любой поверхности держаться как приваренные.

Кли вернулся, и оказалось, что предположение Эла было верным. Он притащил с собой дыхательные аппараты на всю свою шайку. Видно было, что он тащит сей тяжкий груз из последних сил, поскольку температура уже поднялась настолько, что начало пронимать даже его.

Эти марсианские лодыри тут же радостно напялили на себя свои любимые шлемы и загерметизировали их, чтобы установить внутри свои вожделенные три фунта. Как мало нужно для полного счастья! Учитывая, что мы, земляне, пользуемся скафандрами, чтобы удержать воздух внутри них, довольно странно наблюдать, как эти ребята напяливают дыхательные аппараты, чтобы изолировать себя от окружающей атмосферы.

Едва они покончили с обустройством и даже вытащили шахматную доску, чтобы устроить небольшой блицтурнир, как раздался сигнал. Мы ухватились кто за что смог. Марсиане тут же повисли на своих присосках.

Корабль медленно, но безостановочно начал вращаться вокруг своей продольной оси. Шахматная доска с расставленными на ней фигурами не удержалась — и поползла сначала по полу, затем по стене, а через некоторое время по потолку. Благодаря солнечному притяжению она всегда оставалась на стороне, обращенной к Солнцу.

Я увидел, как напряженно и мрачно наблюдает за движением черного слона изнуренный жарой Кли Морг. Наверняка сейчас в его похожей на аквариум башке проносятся самые отборные марсианские ругательства.

— Три с половиной часа, — задыхаясь, пел Макналти.

Объявленные им ранее четыре часа наверняка подразумевали двухчасовое приближение к Солнцу, а затем соответственно два часа постепенного удаления от него. То есть, когда останется два часа, мы окажемся максимально близко к солнечному пеклу, и это будет самым опасным моментом.

Самого критического момента я не помню, поскольку потерял сознание за двадцать минут до его наступления. Думаю, ни к чему описывать ужас, который мы в те минуты переживали. Кажется, я тогда даже был немного не в себе. Я чувствовал себя кабаном, которого заживо медленно поджаривают на вертеле в пламени очага. Именно тогда я в первый и последний раз в жизни возненавидел Солнце и больше всего на свет возжелал его гибели. А вскоре после этого я отключился и больше уже ничего хотеть не мог.

Наконец я снова очнулся и с трудом пошевелился — ремни по-прежнему удерживали меня. Это произошло через девяносто минут после прохождения критической точки. Мой затуманенный разум с трудом осознал тот факт, что до теоретического спасения осталось всего полчаса.

Оставалось только гадать, что творилось в отсеке в то время, пока я валялся без сознания, но тогда мне совершенно не хотелось думать. Солнце полыхало во много миллионов раз более свирепо, чем глаз самого свирепого тигра, и в сотни тысяч раз сильнее любого тигра жаждало нашей плоти и крови. Пылающие языки пламени пытались лизнуть крошечный кораблик, внутри которого в ужасе скорчилась кучка полумертвых существ, приготовившихся к самому худшему.

А в самом носу этой стальной капельки, один как перст, за пультом перед кварцевыми иллюминаторами восседал Эл Стор, наблюдая, как все ближе и ближе к нам становится пылающий ад.