Вячеслав Шалыгин - Прорыв

– Стало быть, здесь и располагайтесь, – Кравченко обернулся. – Пахом, где вода?

– Сей минут! – боец исчез.

– Сейчас принесут, умоетесь, – пообещал сержант и взглянул на часы. – Стало быть, в шесть ровно подъем, в семь завтрак. После него и продолжим. Годится?

– Так точно, – Денис кивнул и потянулся к пуговицам на куртке. – Спокойной ночи, Степан Иванович.

– Спокойной ночи, товарищ майор, – Кравченко зачем-то еще раз окинул взглядом апартаменты, на миг задержался на окне, кивнул и вышел.

Бондарев оставил в покое пуговицы, бесшумно подошел к двери и запер ее на щеколду. Засовчик был смешной, дернуть за дверную ручку посильнее, и нет его, но Денис пока не собирался держать оборону. Просто подстраховался от случайных гостей.

Условно заперев дверь, майор обернулся к окну. Снаружи его прикрывала ржавая решетка из арматуры «десятки». Привинчивали решетку еще в прежние времена, поэтому теперь она держалась на честном слове. Видимо, как раз этот момент и смутил Кравченко, заставил его бросить на окно скептический взгляд. Замысел-то был верный, поселить майора в комнатке, откуда можно выбраться только через дверь, за которой всю ночь будет присматривать дежурный. Но таких комнат в интернате было только две. Склад, где вовсе не было окон, и бухгалтерия с хлипкой решеткой на единственном окне. Склад теоретически светил Бондареву лишь в перспективе, если Кравченко решит задержать майора, поэтому оставалась бухгалтерия. В которой помощники Кравченко не укрепили решетку. Что ж, сами виноваты, надо тщательнее продумывать операции.

Бондарев бесшумно отошел от двери, направляясь к окошку. В отличие от подручных сержанта он привык проверять и готовить запасные варианты загодя. От двери до окна было пять шагов, но Бондарев удлинил себе путь. Вернулся к дивану, покашлял, сел на скрипучее ложе, обозначая свое присутствие именно в этой точке комнаты, а затем опять бесшумно скользнул к окошку.

Решетка не была прибита намертво, она держалась на двух шарнирах справа, а слева имела внутреннюю петлю, на которую когда-то вешался замок. Все в соответствии с нормами пожарной безопасности. Сейчас на месте замка торчал здоровенный болт с гайкой. Имея обычный гаечный ключ или пассатижи, решетку было нетрудно открыть, причем изнутри. Бондарев попробовал открутить гайку пальцами, но не сумел. Кто-то не так давно завинтил ее с помощью инструмента крепко, качественно. То есть помощники Кравченко все-таки подготовились к приему гостя, зря майор на них наговаривал минуту назад.

За дверью послышались шаги, а затем в дверь постучали. Денис вернулся к порогу, открыл и сделал шаг назад. Боец Пахоменко принес тазик с водой и кусок мыла. Войдя, он поставил тазик на стол, вручил майору мыло и вытянулся, как бы спрашивая, не нужно ли что-то еще, и если не нужно, может ли он идти?

– Полотенце… – Денис обернулся и увидел, что полотенце аккуратно лежит на подушке. – А-а, не заметил.

– Тоже не заметил бы, – ухмыльнулся боец. – Такой номер Верка выдала! Ух!

– Разговорчики, – без особой строгости проронил Бондарев. – Свободны, рядовой.

– Есть! – Пахоменко еще разок ухмыльнулся, повернулся «кругом» и вышел.

Бондарев опять запер дверь и, сам не зная почему, задумчиво уставился на полотенце. Вера, конечно, имела полное право дразнить мужчин, но первое впечатление – когда Бондарев увидел ее с маленькой сестренкой на руках – она произвела все-таки другое. Она показалась Денису более сдержанной и благопристойной, что ли? В тихом омуте кто только не водится, это известно, но все же… что-то тут было не так.

Денис подошел к постели и пошарил под полотенцем, а затем сунул руку под подушку. И сразу нашел, что искал. То, что Вера незаметно сунула туда, пока мужчины пялились на ее упругие формы. Под подушкой лежал небольшой листок бумаги, на котором до боли знакомым врачебным, то есть понятным лишь избранным, почерком были написаны несколько слов.

«Вот, и почерк знакомый, не только голос! – подумалось Денису. – Но почему внешность-то у нее другая?! Чертовы технологии! Даже хорошо, что канули в Лету… вернее – в Лес! Туда им и дорога! После первого же Шторма все хваленые сверхобъемные носители информации накрылись медным тазом! А вместе с ними и сама информация, понятное дело, накрылась. Все фотографии, все семейные архивы и видео. Сколько их было у меня в смартфоне! И не догадался, остолоп, хотя бы одно фото распечатать. Зачем! Это же отстой, баян, двадцатый век! А будь все, как в двадцатом веке, носил бы в военном билете фотографию семьи, сейчас достал бы, сравнил и понял – она это или… это я чокнулся».

Бондарев горько усмехнулся, покачал головой и заставил себя сосредоточиться на записке. Текст был простой, бытовой, никому не адресованный и в случае перехвата никакой ценной информации не выдающий. Но вместе с тем текст явно содержал скрытый смысл, понятный лишь Бондареву. Еще очко в пользу Юли. Какой там счет? Разгромный?

«Не забудь починить стол. Скрипит! Отнеси картошку. Приду, проверю холодильник».

Пожалуй, даже если бы Вера не сумела отвлечь внимание Кравченко и его бойца, эту записку она вполне могла выдать за свою. Список дел на вечер, да и только. Просто выронила, с кем не бывает? А вот Бондареву было ясно, что адресат все-таки он. Починить стол… это была сугубо семейная присказка, связанная с событиями бурного медового месяца четы Бондаревых. Как-то им приспичило провести эксперимент и заняться любовью на столе, но старая мебель сначала жалобно заскрипела, а затем и вовсе сломалась. С тех пор имитация того скрипа или вопрос «а не починить ли нам стол?» стали чем-то вроде тонкого намека с эротическим подтекстом. Нет, сейчас Юля (а Бондарев уже твердо решил, что это действительно его Юля, и проблемы с опознанием сидят исключительно у него в голове) намекала не на это. Сейчас намек имел другой смысл.

Денис взглянул на стол. Обычный, конторский, массивный, с тумбочкой. Вроде бы несломанный. Бондарев присел и заглянул под стол. И сразу же увидел контуры крышки погреба и утопленное в деревянную доску, крашенное в цвет пола кольцо. Вот на что намекала Юля! И насчет картошки все ясно – где ее хранят? В погребах. Значит, надо будет спуститься в погреб через этот люк. Когда? Время Юля обозначила не менее понятно. Для Бондарева, конечно. Секретные вылазки диверсионной группы в составе Дениса и кота по кличке Тихон к холодильнику совершались неизменно в час ночи. Такая вот получилась у Юли нехитрая, но надежная шифровка.

Бондарев уселся на диван и понял, что в записке есть еще одно предупреждение, уже без намеков: «Скрипит!» Диван скрипел, как последний предатель, и это следовало обязательно учесть. Денис взглянул на часы. До условленного времени оставалось четыре часа. Можно отдохнуть, набраться сил. Уснуть вряд ли получится, но хотя бы расслабиться в горизонтальном положении не помешает, это сто процентов. День был долгий, трудный, а ночь обещала стать, наоборот, очень короткой. А следующий день опять будет резиновым, как та Москва. Так что силы пригодятся.