Алексей Пехов - Летос

— Бережете воров и убийц?

— Это еще один вопрос, но я отвечу, девочка. Ты всю жизнь заперта на этих унылых островах. Среди людей, которые преклоняются перед твоим даром. Ты спасительница для них, как я спасительница привычной жизни Пубира. Здесь суровый мир, где появляются выходцы с той стороны, и люди зажаты в определенные рамки. Поэтому они гораздо добрее и честнее тех, кто живет на материке. Поверь, указывающая. Ты даже не знаешь, что такое жестокость. Неоправданная, неразумная. Жестокость ради жестокости. Кровь ради крови, и смерть исключительно ради удовольствия. Здесь благодаря Катаклизму этого никогда не случится. Ночной Клан велик и давно уже расползся по материку. В нем есть разные люди. Порой излишне кровожадные и глупые.

— Разве среди преступников бывают иные?

— Клану не меньше лет, чем некоторым герцогствам. И он давно превратился в государство, сообщество, главной целью которого являются деньги. А зарабатывать их можно и нужно, не привлекая к себе внимания. Тигра можно дергать за ус. Время от времени, но не за хвост, уши и все четыре лапы разом. Иначе это повлечет за собой неприятности и уничтожит заработок. Тот, кто управляет ночными псами из Пубира, не желает этого. А подобное может произойти, если глупцы пускают кровь влиятельным людям без веской причины, когда надо отступить, и залазят под обеденный стол герцога, чтобы стянуть с его светлости сапоги. Все дело в том, девочка, что даже преступникам требуется управление. Потому что, если оно исчезнет, мир забурлит так, что все сделанное Ночным Кланом ранее покажется детскими играми. — Она помолчала. — Мы те, кто решает такие проблемы. Остужаем варево в кастрюле, прежде чем то перельется через край. И все в Пубире и там, куда протянули свои руки Соучастники, [18] Самые уважаемые члены Ночного Клана, управляющие им и подчиняющиеся напрямую главе клана. знают — если ты натворил глупостей, если зарвался, если сделал что-то без одобрения, привлек внимание сильных мира сего, излишне жаден и жесток, не соблюдаешь законов ночных людей, тебя навестит сойка. И не спасут ни двери, ни замки, ни охрана из двух сотен мордоворотов. Такой, как я, придет и покажет всем остальным, что будет, если вызвать неудовольствие Соучастников. Я егерь, девочка. И слежу за тем, чтобы звери вели себя по правилам нашего леса.

— И тебе это нравится? — тихо спросила Шерон. — Дрессировать волков?

Лавиани задумалась на мгновение и ответила предельно честно:

— Нравится? Я не знаю другой жизни. Меня забрали из дома, когда мне было шесть, если не пять, учили больше десятилетия, заботились, внушали, что Пубир это мой мир, а Соучастники мои друзья, моя семья, мои боги. Я делала то, на что меня натаскали. Для этого я была предназначена выбором человека, который нашел меня. А насчет волков… Знаешь, я недалеко от них ушла.

— И…

— Хватит вопросов! А то наша игра слишком однобока. Моя очередь. Это морское отродье назвало тебя вдовой. Расскажи о своем муже и что случилось.

— Тебе не кажется, что это довольно личное? — Тэо посмотрел на тут же сжавшуюся девушку.

— Да неужели? Ты уже стал ее защитником, попрыгун? Игра есть игра. Честные ответы за честные ответы. И я хочу знать. Для чего? Чтобы понять человека, надо видеть, что им движет. Прошлое помогает осознать настоящее. И заглянуть в будущее.

— Уины порой излишне недобры, — негромко произнесла Шерон, когда молчание стало невыносимым. — Асторэ наградили их способностью видеть нити судьбы человека. Но морское племя обычно обожает копаться в наших бедах и бередить старые раны.

Тэо, слушая ее, подумал, что бы о нем могла бы рассказать уина. Смерть Квио? Гибель Ардженто, не удержавшегося на канате пять лет назад? Превращение Хенрина в чудовище? Расставание с чудесной Моникой, променявшей дорогу и трясущийся фургон на золотую клетку Треттинского герцога? Или смерть Эрбета, которого он сбросил с крыши?

— В моей истории нет ничего необычного, Лавиани. Он жил в соседнем доме, мы выросли вместе, и Димитр не был указывающим. У нас не могло быть детей, поэтому однажды он привез Найли, девочку, единственную выжившую зимой на отдаленной ферме. Он утонул весной, во время ловли, далеко в море. Короткая и не слишком радостная сказка.

— И из-за него ты отправилась в Талорис? Девица ведь его выбор, не твой. Ты рискуешь своей шеей в память о мертвом мужчине, желавшем ребенка и не способном получить его. Даже если ты спасешь свою Найли, это не вернет тебе мужа, девочка. Мертвые уходят на ту сторону окончательно.

— Это вернет мне спокойный сон, Лавиани. И знание, что я поступила правильно.

— Смотрите! — внезапно сказал Тэо, оказываясь на ногах.

Пламя на их глазах меняло цвет.

По краям языков огня появился голубоватый контур, темно-синяя краска начала заливать костер, окрашивая все вокруг ужасающим светом, и сойка выругалась, а затем обнажила свой узкий рыбацкий нож.

— Без паники! — Шерон сделала несколько шагов от костра, глядя, как нарисованные ею линии горят белым светом, а над ними в медленном, плавном, величавом хороводе плывут снежные огоньки, каждый из которых был величиной не больше рыбьей икринки.

— Заблудившиеся? — Пружина, как и его спутницы, смотрел во мрак, но единственный из троих ничего не видел.

— Берег пуст. Но кто бы это ни был, он близко. Возможно, на скалах. Пожалуйста, не выходите за эти огоньки и, даже если вас что-то испугает, не бегите. Я могу не успеть прийти на помощь сразу двоим. Помните, что со мной безопаснее, чем без меня.

— Я не побегу, — улыбнулся акробат, но улыбка у него вышла кривой.

Шерон так некстати вспомнила высоченного широкоплечего кузнеца, как-то оказавшегося с ней на одной дороге к далекой ферме, где разводили овец. Парень похвалялся своими подвигами, рассказывал, как он силен и храбр, пытаясь произвести на девушку впечатление. Все изменилось, когда из укрытия выпрыгнул заблудившийся, ради которого она сюда и ехала. Ее спутник, тонко визжа от ужаса, бросился прочь, через ежевичные кусты, оставив невысокую, тогда еще семнадцатилетнюю девчонку в одиночестве. И сейчас она была рада, что ее спутники сделаны из совсем иного теста.

Они простояли больше часа. Но кроме грохота разбушевавшегося моря, больше не смогли различить никаких звуков. Огонь все так же горел синим. Наконец, устав, Шерон села.

— Почему они не нападают? — Лавиани не спешила убирать нож, хотя и понимала, что толку от него мало.

— Не знаю, но я рада этому.

— Надеюсь, с хрюлем все будет в порядке и его не сожрут, — пробормотал Пружина, глядя на синий огонь.

— Я тоже, — ответила Шерон.

Указывающая думала о том, что не будь рядом Талориса — и она бы не испугалась выйти за пределы стоянки, чтобы разобраться с проблемой. Но здесь, на безлюдной, незнакомой, странной земле любой опрометчивый шаг мог привести ее к гибели. А с ее смертью двое других не выживут.