Андрей Прудковский - Дхана и иные миры

4. Принцесса и барс (9-14 год пкс) Из дневника Розы

Девятый год пкс начался грустно. Отец Иоанн вместе со своей женой Ниной отправились на её родину, на юг. Нина ожидала второго ребёнка. Как я уже писала, их первенец Георгий улетел вместе со всеми летающими детьми. Отправились они пешком, ничего с собой не взяв, надеясь лишь на помощь Божию. Можно было бы полететь на самолёте, но топлива было мало, и отец Иоанн не захотел рисковать. Весной того же года погиб мой помощник, контролировавший «дом призраков». Кто бы мог подумать, что на мелком песчаном пляже, где он обычно купался, могла охотиться кровожадная акула?! Он и плавать-то не умел, заходил в воду лишь по пояс… Такая вот неожиданность… Кого туда послать?… Все, что называется, «при деле»… Впрочем, Радогаст меня успокоил, — сказал, что справится, что у него есть талантливые мальчики из империи Ку-У. Может, и в самом деле справятся без моей помощи?!

Кумцев вообще последнее время можно встретить везде. В отличие от других стран, в империи Ку-У войны не было, заводы сохранились, так что торговля товарами империи процветает. Вот и у нас в посёлке открылся небольшой кумский рынок. Ребята мои от него без ума! Деньги в ходу, в основном, тоже кумские, хотя можно расплачиваться и натурой. Ещё иногда наши ездят в город менять овощи и молоко на старинные вещи. Недавно поехали на грузовике Александр с моим Петрухой и привезли огромный концертный рояль. Установили в спортивном зале в детском доме у Петрухи. (После того, как улетели дети, дом мы использовали, как детский сад, а Петруха как-то естественно оказался на должности завхоза.)

Моя автобиография (рассказ Лёвушки-Лисёнка о самом себе)

Рынок — самое привлекательное место для ребятишек. Каждый день сопровождаю туда своих маленьких сестёр. Все обзавелись фонариками, заряжаемыми от солнца. А по вечерам моя Раечка зачастила в дом Петрухи играть на рояле. Мысленно связываясь с нею, я могу чувствовать её восприятие звука, ритм, но полного восприятия музыки из-за моей глухоты получить не удаётся.

Вот моя Раечка сидит за роялем и играет, играет…, не обращая никакого внимания на то, что я, сидя рядом, перебираю её разметавшиеся пряди волос. Я уже понимаю, как далёк я со своею глухотой от её полного музыки мира. Никогда я не смогу разделить его с ней, никогда мы не будем вместе!

Час, другой, третий! Она всё играет и играет в пустом спортивном зале. Несколько раз заглядывает Петруха… Уже поздно! Наконец, её силы иссякли. Она откидывается назад и чуть не падает со стула. Глаза закрыты, руки опустились. Я беру её безвольную на руки и несу домой. По-моему, она так и заснула на моих руках. Дома мама-Роза раздевает и укладывает её в постель.

Теперь начинается моя ночная жизнь, о которой знает только мама-Роза. Сначала мысленное путешествие на Дхану и очередной урок ЧЕТЫРЁХ ИСТИН у старейшин, затем — лес, превращение в лиса и долгий бег по ночному лесу.

Так текут дни, летят года, а моя любимая Рая всё дальше и дальше от меня. Вот её первые концерты, аплодисменты, цветы. Приглашения в клубы нашего посёлка и не только. Я таскаю за ней цветы, ноты, наряды. Постепенно начинаю чувствовать себя ходячим чемоданом. Наконец, город — серый, шумный с раздражающими огнями по ночам… Выступления в залах, полных потными, курящими…, вызывающими моё отвращение, людьми. Но Раечка моя в восхищении от приветственных криков, свиста, топота… Как хорошо, что из-за своей глухоты я ничего этого не слышу!

Вот окончилось очередное её выступление, и я обречённо бреду в гримёрку. Но сегодня, видимо, мне не суждено таскать её чемодан. Двое парней хватают меня под руки, вытаскивают за дверь и чувствительно кидают в ближайшую лужу.

— Уходи и больше не приходи! — добавляет один из них. Дверь заведения захлопывается.

— Рая! Раечка! — мысленно кричу я своей сестрёнке.

— Лёвушка! Как же ты мне надоел! Иди домой и скажи маме, что я знаю, что делаю!

— Как же я теперь буду жить? — думал я, шагая по дороге к дому. — Я привык слушать Раиными ушами. И как я объясню маме-Розе, что не уберёг свою сестру?

Стояла поздняя осень. Подмораживало. Потянуло в знакомые места, в лес. Нора мамы-лисы на высоком берегу реки была пуста. С трудом влез в неё, свернулся калачиком и в полном отчаянии заснул. Сон приснился яркий, — каких до того не снилось:

Яркий солнечный день, жара. Пыльная горная дорога на дне глубокого ущелья. И четыре человека, танцующих на ней в клубах пыли. Двое мужчин в чёрном и две женщины в шароварах, накрытых с головой чёрной сеткой. Можно было бы подумать, что им очень весело, если бы каждое их движение не сопровождалось бы выстрелами сверху. Скоро я понял, что старший мужчина — отец, а младший — сын, женщины же — жёны старшего. Только благодаря быстрым танцующим движениям эти четверо раз за разом уходили от неминуемой смерти. Но как они предугадывали полёт пули?… Тут я сообразил, — они просто слышат мысли других людей. И не только! Они видят глазами других и видят, куда попадёт пуля.

— Отец, тебе не кажется, что этот кумец слишком хитрый? Думает, что спрятался за камень.

— Сейчас пощупаю!

Старший приподнял дуло винтовки, висящей на его плече, и, не целясь, выстрелил в скалы. Пуля с визгом рикошетировала вниз за камни рядом с тропой. Человек, на миг показавшийся из-за камня, был убит вторым выстрелом.

— А вот сейчас, сынок, нам по-настоящему станет жарко! — в вышине был слышен гул вертолёта.

Ущелье впереди расширялось, выходя вверх на равнину. Старший резко свернул налево в узкую щель, уходящую в темноту. Где-то внизу шумела вода, через пару поворотов тропинки открылся колодец, в котором кипел поток.

— Ну, жёнушки, придётся поплавать и понырять! Сбрасывайте свои сетки и вниз за мной. Старший бросился вниз головой в бушующий поток, две его жены, оставшиеся в шароварах и полупрозрачных рубашках, кинулись за ним. Последним прыгнул младший. Через пару минут поток вынес их в подземный зал, слабо освещённый откуда-то сверху. Было достаточно мелко, чтобы встать на ноги. Поток с гулом падал вниз в очередной колодец, старший подошёл к стене и повернул неприметный камень. Открылся проход, и четверо беглецов скрылись в тёмноте. Через минуту зал опустел, а ещё через две из потока начали выныривать вооружённые кумцы. Некоторые по приказу командира тут же бросились в выходной колодец, остальные стали осматривать стены зала.

Тем временем, беглецы ползли по узкому лазу всё дальше и дальше. Вот уже они выползли в более широкий ход и руки их коснулись холодного железа — заржавленные рельсы и небольшая тележка. Старший повернул рычаг, и гора ухнула, засыпая тоннами породы зал, из которого они только что ушли.