Айзек Азимов - ИНЫЕ МИРЫ, ИНЫЕ ВРЕМЕНА. Сборник зарубежной фантастики

Викентий Викентьевич Вересаев в мемуарах вспоминает: в детстве он считал, что предисловия авторы пишут для собственного удовольствия. Вероятно, в еще большей мере он отнес бы это к составителям сборников чужих произведений. Но это все-таки не совсем так. У предисловий есть и другие задачи. Одна из них — ввести предполагаемого читателя в круг идей предлагаемых произведений.

Те, кто собираются приобрести или по крайней мере прочитать данный сборник, могут быть разделены на несколько групп. Одни, увидев подзаголовок «фантастика», не глядя дальше, хватают его… и иногда получают явную халтуру. Спгшим успокоить. В данном случае это точно не так. Мы старались подбирать достаточно качественные произведения, да и имена многих авторов говорят сами за себя (особенно для тех, кто знаком с этим литературным жанром).

Другая группа, при виде того же подзаголовка, тоже не глядя отбрасывает книгу в сторону, как вредное насекомое, — иногда с возгласом: «Научная фантастика — кому это нужно?!» Если спросить такого «ценителя» — а что же, собственно, такое — фантастика? — он ответит: ну, там, космос, роботы, управление погодой. Но какая же «фантастика» космос, если вокруг Земли вращаются космические станции, если люди уже ходили по Луне, и если экспедиция на Марс задерживается, видимо, лишь из-за политическх и финансовых (колоссальных, но все же, наверное, преодолимых) трудностей. А роботы? Роботы производятся уже десятками тысяч.

Они еще примитивны, но быстро совершенствуются, и вопрос об искусственном разуме становится все более и более актуальным — и близким. Что касается управления погодой, то и тут от первых опытов идут все дальше и дальше, и этот вопрос включается в научно-техническую проблематику. Так что, похоже, вторая, «экстремальная» группа тоже смотрит «не совсем туда».

Спектр же читательских мнений лежит, естественно, между двумя крайностями.

В этом предисловии мне хочется обратиться прежде всего к тем, кто ближе ко второй группе (первую группу убеждать не надо!) и напомнить им, что мы живем во время, когда отходим, наконец, от того, чтобы осуждать, не выслушав, и стараемся быть терпимее к чужому мнению.

Итак, что такое научная фантастика? Объем написанного по «тому вопросу можно (с некоторым, конечно, преувеличением) [1] А в рассказе Г. Диксона та же идея проведена через юмористическую ситуацию с приятным «хэппи-эндом». сравнить с объемом самой научной фантастики. Не берясь решить яадачу в нескольких строчках, выскажу лишь некоторые соображения.

Начну с самого термина. Он был предложен в нашей стра;;п давно (еще до рсвлошции), по-видимому, известным популяризаторoм науки Я. И. Перельманом, но во всеобщее употребление вошел после вторичного перевода («кальки») с английского термина «science fiction», введенного в 1926 году известным американским автором, редактором и издателем научно-фантастической литературы X. Гернсбаком. Кальку эту следует признать не вполне удачной, поскольку по-английски «fiction» вовсе не фантастика, а вообще художественная литература — «вымысел». Так что более точным переводом было бы «научно-художественная литература». Под этим термином Гернсбак понимал художественную (в отличие от «попficton» — т. е. не основанной на вымысле) литературу, использующую элементы научного предвидения. При этом предвидение для Гернсбака было в первую очередь техническим предвидением, и потому он в основном публиковал то, что теперь называется научно-технической фантастикой (в широком смысле, включая, например, биологию). Однако в дальнейшем область наук, «охваченных» фантастикой, значительно расширилась. В нее попали также социальные науки, психология, искусствоведение. В итоге научно!) фантастикой стали считаться также утопии (и антиутопии), независимо от их «технического оснащения», многочисленные произведения о телепатах (и вообще экстрасенсах) и многое другое. И в наше время научная фантастика чрезвычайно разнообразна и многочисленна (например, по разным данным, к ней относится — по числу названий — от 10 до 20 % всех литературных произведений, издаваемых в последние годы в США, причем уже несколько лет научно-фантастические произведения время от времени попадают в списки бестселлеров, чего прежде не случалось).

Они прежде всего пишут о человеке и его проблемах. Даже когда «героем» является семнногий пришелец с пятью с половиной плазами, все равно рассматривается какая-то сторона проблем, стоящих перед человеком (и всем человечеством) сегодня, стоявших в прошлом, и могущих появиться (а могущих и не появиться — это в определенной степени зависит от нас) в будущем.

Рассмотрим некоторые из произведений данного сборника — например, «Тени» Ли Бреккет. Рассказ о необходимости понять что-то необычное, не отвергать его с хода. Рассказ о взаимопонимании.

Рассказ Э. Табба заключает очень глубокую и гуманную мысль о том, что человек часто не сделает для себя то, что он сделает для другого. В этом рассказе прекрасно демонстрируются преимушества фантастического антуража, позволяющего подчеркнуть ндлю автора.

Гуманистическая направленность рассказа Р. Бредьери (как и всего творчества этого автора) не вызывает никакого сомнения, но заметим, что если в реалистическом произведении слова влюбленного юноши, говорящего подруге: «Я подарю тебе Луну» — звучат обычно несколько искусственно, то писатель-фантает может «подарить» вселенную, и это совершенно естественно укладывается в ткань произведения.

Рассказ пока мало известного у нас, но очень популярного за рубежом Роджера Желязны тоже говорит о будущем. Но какое это страшное будущее! — Причем эффект достигается не нагнетанием ужасов, а деталями. И бездуховность цивилизации, для которой даже бой быков оказался слишком «человечным» и заменен «боем машин», проясняется постепенно.

В наши дни все больше входят в моду «сверхспособности», «суперталанты», различные телепатии, телекинезы и тому подобное, Скорее всего, ничего этого нет в реальности. Но в научной фантастике есть место для всего. А что если… И вот У. Мур, Р. Силверберг показывают нам различные варианты таких талантов — их пользу и возможный вред, как для окружающих, так и для самих обладателей этих талантов. Здесь и доброта — и интриги, и нетерпимость, — вся гамма человеческих (и якобы нечеловеческих, но в итоге — тоже вполне человеческих) чувств и взаимоотношений. И в центре — опять человек.

Вопроcы о взаимоотношении необходимости и случайности в истории сейчас снова привлекают все большее и большее внимание — в частности, в связи с событиями в нашей стране. В уходящий в прошлое, период доктринерства и начетничества царил принцип: «Все было так, потому что иначе быть не могло». Сейчас проблема воздействия человека на историю стала «во весь рост».