Александр Тюрин - Месть

Киллер обернулся почти сразу, поднимая автомат с глушителем, я в прыжке-падении достал его в момент, когда он уже должен был выстрелить. Воткнул секач в его камуфлированную штанину немного повыше берца. Пуля свистнула над моей макушкой, прежде чем он свалился с хриплым выдохом. Под моей левой рукой оказался ствол его автомата, отвел в сторону. Следующая пуля ушла в белый свет, но своей здоровой ногой бугай нацелился мне в лоб. Сломал бы как пить дать шейные позвонки, если б я не заслонился левой рукой – больно было, словно кипятком плеснуло до плеча. Этим ударом меня отшвырнуло на полметра, только я успел достать этого типа снова и рубануть по второй ноге, чуть повыше колена. Ствол его автомата я выпустил и он удержал свое оружие, однако боль помешала ему прицельно выстрелить. А я врезал секачем по кисти его левой руки, держащей автомат. И почувствовал, как хрупнули не слишком массивные кистевые кости.

Второй бандит был уже рядом, только не сразу смог взять цель, два грязных борющихся тела не представляли легкую мишень. Следующим движением я перекатился к нему, постаравшись не попасть на линию прицела. Резанул секачом по пальцам его правой руки, лежащим на спусковом крючке и в районе скобы. Эта рука, брызнув пальцами, отпустила оружие, но левой бандит впаял мне в голову. Профессионально. Мне б хватило за глаза, если бы не успел выставить лезвие на направление удара.

Увидел, как от левой руки бандита отскочило два пальца. Противник, умевший контролировать боль, начал проводить удар ногой – и адресат опять я, точнее моя голова. Он не крутил фуэтэ как Чак Норрис, ограничившись фронтальной атакой, но все же потерял равновесие – грунт-то мягкий, вязкий. Лезвие моего секача вошло противнику в шею раньше, чем его ботинок раскроил бы мне череп. Шея раскрылась красным цветком и выпустила протуберанец крови – видно, оказалась перерублена артерия.

Я резко развернул изливающего жизнь бандита, заслонившись его телом от первого бойца, который как раз вышел из болевого шока и выпустил три пули из автомата – там, должно быть, стояла отсечка на короткую очередь. Пули со смещенным центром тяжести продырявили броник почти-мертвеца спереди, но не смогли пробить сзади и, пометавшись, остались в нём до Страшного суда. Осталось швырнуть его, уже совершенно покойного и наполненного фаршем, на первого бойца. Мертвый, рухнув на живого, сбил его на землю. Шаг вперед, я наступил на его автомат в районе патронника и нанес ему удар между глаз. Секачом, без тени сомнения, без раздумий и рефлексий, но и без остервенения. Если бить решительно, то хорошо заточенная сталь пробивает кость – а Петрович не забыл вчера основательно поточить кухонный инструмент. Секач застрял в черепе врага. Вот вам за Диму.

Пошел было дальше, не испытывая никаких чувств (эмоций накопилось, наверное ,так много, что они перекатились через порог насыщения), секунд через двадцать вернулся, забрал австрийскую автоматическую винтовку и нож у одного, саперную лопатку и автомат с двумя «рожками» у второго. Секач из головы убитого убийцы не стал вынимать, пусть носит по праву такую «корону».

А еще отсек у обоих гадов указательные пальцы рук, на которых был выколот характерный знак Вольфсангель, «хищный ангел», принятый у некоторых зондеркоманд недалекого противника. Мне самому это показалось странным, я даже подумал, что сказала б по этому поводу моя тетя Софья, преподавательница фортепьяно в питерской консерватории. Большую часть времени во время визитов к моей маме, пока я был маленький, тетя посвящала объяснениям, почему воспитанный мальчик не должен давать сдачи – спич мог длиться до получаса. Но сейчас взятие таких трофеев показалось мне совершенно естественным.

У одного из тех был с собой вроде как смартфон, только помассивнее обычного – последнее, что сделал этот бандит в своей жизни, дал сообщение в Твиттер под ником Kill Vata: «Сегодня было забавно. Ватники визжали от страха как свиньи, потому и резал их как свиней, ножом. Скоро сетевую публику ожидает сюрприз». Спутниковую связь, что ли он использует? И что за сюрприз? А сволота эта, судя по свидомитскому жаргону, с той территории явилась, где Петлюра, Бандера и Шухевич в роли духовных отцов.

Швырнул смартфон в реку – гадость, да и найти по нему могут. Потом глянул на карту, которая у того типа имелась в планшете – карандашом обведена наша стоянка и Сычёвка, хотя туда никто из всей группы, кроме одного меня, не наведывался.

Так, пора уходить от берега, этих двоих вот-вот хватятся, если уже не хватились.

И тут я залег, вовремя заметив – не фигуры, а колебания прозрачности воздуха, .

Пальнул тремя одиночными, потом резво отполз. Через то место, которое недавно занимало мое скромное тело, прошло несколько очередей; было видно по фонтанчикам на воде. По мне стреляли, но, как ни странно, сердце не стало биться сильнее. Я привык к тому, что меня хотят грохнуть.

Местность как будто расстелилась передо моим взглядом: параллелепипед тысячу на тысячу на пятьдесят метров в подходящем масштабе. Такими объемами я создавал её трехмерную модель для ГИС, которой несколько раз пользовался Липский, задумчиво ковыряя пальцем в ухе. Заодно я представил себя в этой модели – этаким жучком-паучком; вот годные маршруты, а вот оптимальный путь.

В полусотне метров отсюда овраг, по которому в ливень вовсю шурует поток, а в остальное время там гниет листва, оставшаяся с прошлой осени и, как говорили дамы за рюмкой вечернего чая, ползают обалденно страшные гадюки размером с анаконду. Я швырнул автоматическую винтовку в реку, в сторону противоположную от своего движения. Звук всплеска, может быть, запутает врагов и не сразу они разберутся, где искать цель, а мне бежать с двумя автоматами, при моей-то физподготовке, было б сложновато.

Теперь вперед. Ага, пришло две очереди с севера, но значительно левее, значит не просекли свидомые моего маневра.

Устье оврага было замаскировано с боков густыми кустами дерезы, а спереди группой кривых березок, проросших на «конусе выноса», где водотоки нанесли песочек.

Когда чесал по дну оврага, казалось, что по траншее. И ощущение было: что-то такое я уже делал. Минуты через три понял, те зашли в овраг с того же самого конца. Не почувствовал, а именно понял – именно так они должны поступить, если не дураки. И, скорее всего, кое-кто из их группы попытается спуститься в овраг сверху; впрочем, там сложнее, потому что подступы к нему заросли рябинником и прутьевидной ивой.

Нахожу сухой ствол упавшего сверху дерева, тут на дне весьма мусорно – втыкаю его как распорку между двух склонов, закидываю охапками гнилой листвы.

Примечаю ракиту, выросшую под склоном, отклоняю ее верхушку вниз и вперед, и закрепляю гибкой веткой за торчащий из почвы корень. Разбиваю пивную бутылку о пряжку своего ремня и рассыпаю осколки перед этим самым корнем.