Тимофей Печёрин - Технофобия

— Блин! — воскликнул я, — Так это Негриди основал фирму «Фростмэн»? Понимаю, вопрос риторический. Наверное, решил, что лучше быть первым парнем на деревне, чем последним — в городе. Но почему вы его не остановили?!

— Говорю же, все произошло внезапно и неожиданно. Соответствующая информация поступила в Управление на следующее утро, когда сотрудники Института Темпоралогии не дождались Негриди, зато обнаружили машину времени в рабочем состоянии.

— Я не об этом. Почему вы не отправили за Негриди погоню? В прошлое? Почему не притащили за шкирку в ваше время? Почему, в крайнем случае, не убили его? Этика не позволяет?

— Этика тут ни при чем, — произнес Иващенко, — и не думайте, что все наше Управление, вместе взятое, глупее вас. Просто машина времени несовершенна. Отправить-то, скажем, в прошлое, она может, а вот вернуть обратно… Сам механизм ее действия пока не позволяет это сделать. Перемещенный в прошлое объект как бы врастает в другую реальность. Тот же Негриди получил в другой эпохе не только возможность самореализации, но и новую биографию и даже родителей. Словно всегда жил в вашем времени. Перемещения туда-сюда, причем сопровождающиеся активными действиями в прошлом, усугубляют хроноклазм, который из-за этого может перестать быть «локальным». Так что у нас два варианта и оба неприемлемы. Либо отправить в ваше время наших сотрудников, чтобы они уничтожили Негриди и остались в прошлом, либо усовершенствовать машину времени и попытаться вернуть Негриди с риском усиления хроноклазма. В первом случае мы жертвуем нашими сотрудниками, во втором — рискуем, как минимум, Системой Солара.

— Я понимаю, — начал я с этой универсальной в своей бессмысленности фразы, а затем перешел непосредственно к делу, — вот только насчет количества вариантов вы ошибаетесь. Их не два, а три. Я предлагаю отправить в прошлое меня. Претворяя ваш вопрос, отвечаю: возвращать необязательно.

Сказал и сам себе удивился.

Теперь я понимаю, кто и как становится героем. Высококлассный профессионал, прошедший специальную подготовку, показавший себя лучшим в своем деле и отобранный комиссией из компетентных, но не склонных к героизму, людей… героем не может быть в принципе. Профессионал, простите за напоминание, работает за деньги. Или за звание, должность, награду и статус, а также, соответственно, за тот набор материальных благ, который по этому статусу положен. Ни одному профессионалу, каким бы он ни был высококлассным и преданным своему делу, и в голову не придет добровольно перечеркнуть свою жизнь и карьеру, бросить семью и привычное жилье (тем более, автоматизированное), и отправиться на задание, по завершении которого ему не гарантируется ничего — кроме невозможности вернуться. Одно дело — рисковать, зная, что твой риск будет достойно оплачен; другое — жертвовать всем, не рассчитывая даже на элементарную благодарность. Какой профессионал на это способен? А никакой!

Разве Иван Дурак был профессионалом? Разве Фродо готовили к уничтожению Кольца на специальном полигоне? Разве Тесей, оказавшись в Лабиринте, думал о предстоящей награде? Нет и еще раз нет. Ибо, в противном случае, они бы делали свою работу, но никогда не решились на подвиг.

Нет, настоящий герой не знает, что он герой, до последнего. До того самого момента, когда станет ясно: ситуация критическая, все варианты исчерпаны и поможет лишь чудо. Вот на это самое чудо оказывается способен самый обычный человек, о славе и наградах никогда не думавший. Он, этот обычный и неприметный человек, переходит в категорию «герой», стоит ему, в этой самой критической ситуации произнести одну простую фразу.

Возвращать необязательно.

Простые слова — а сколько всего за ними стоит! Возвращать необязательно, ибо какой бы не была комфортной, и как бы разумно не была организована ваша жизнь, я готов от нее отказаться. Что меня ждет здесь? Гарантированное серое существование и штурвал истребителя? Не хочу я до старости на астероиды охотиться, а каждое круглое число вылетов отмечать со своим единственным, если можно так выразиться, другом. Учиться? Увы, видимо, мне поздно учиться. И, главное: то, чем я готов пожертвовать, несоизмеримо с жертвой, которую уже принесла моя родная планета. Я отказываюсь от жизни космического чернорабочего — Земля отказывается от перспектив развития, от далеких звезд и от собственных талантов и гениев, заживо погребая их в Пантеоны. Так что важнее?

И потом, Негриди сбежал все-таки в мое время, а значит, за него я в ответе гораздо больше, чем любой сотрудник УБСС. И, наконец, честно скажу, я успел неоднократно пожалеть, что согласился на это путешествие в будущее. Трудно, знаете ли, начинать жизнь сначала, когда за плечами у тебя — десятилетия предыдущего опыта.

Герберт Иващенко был достаточно прозорлив, чтобы услышать все это в моем предложении. Услышал — и понял, внутренне согласившись. Все-таки, надо отдать ему должное: человек он мудрый. В противном случае о такой должности в этом веке он мог бы только мечтать. И все равно спросил, пусть риторически: «вы уверены, практикант?».

И я ответил: «да».

О мерах безопасности, принятых к Институту Темпоралогии, любой, современный мне, «режимный объект» мог только мечтать. Какая ограда, какая колючая проволока, какие вышки с охраной, имеющей приказ «стрелять на поражение»? Все это — детские игрушки, не говоря уже об удалении названий «закрытых» городов из географических карт и справочников. Институт же представлял собой отдельный, совершенно автономный, орбитальный комплекс. Он был меньше любого орбитауна, но ни один орбитаун не обвешан оборонительными устройствами, не облеплен спутниками слежения и не окружен патрульными кораблями в той же степени.

Но, лично мне все эти навороты казались суетой и не более. Защита от внешних угроз уже один раз не уберегла машину времени от грязных рук злоумышленника — лишь потому, что он был внутри, а не снаружи Института. Не спасет и во второй раз.

План, родившийся в мозгу Герберта Иващенко, был прост до гениальности. Поскольку Институт Темпоралогии — секретный объект, Управление было одной из курирующих его структур. И, соответственно, имело право осуществлять инспекцию его работы. Хоть Систему Солара и не сравнишь с Россией тысячелетней давности, хоть за плечами у нее ни один век стабильности и порядка, но против кое-каких традиций даже время бессильно. В их числе — повышенная подозрительность, если не сказать, мнительность, государственных структур. И, соответственно, проверки, инспекции, смотры, как способ хотя бы частичного восстановления спокойствия.

К чести Иващенко, он не позволил себе нагрянуть с проверкой в тот же вечер, невзирая на окончание рабочего дня. В Институт Темпоралогии мы отправились на следующее утро, причем, не так уж рано. Наверное, Герберту все же понадобилось время, чтобы оформить эту поездку официально.