Дмитрий Тедеев - Сила меча

Но потом я поговорил с Максимом, и то, что рассказал мне сын, могло бы показаться ещё большим бредом. Если бы полностью не соответствовало тому, что сообщил мне Олег. И Максим тоже, как и Олег, полностью был уверен в том, что говорит мне правду.

То, что бред двух разных людей абсолютно, до мельчайших деталей, соответствует друг другу, уже объяснению не очень поддавалось. И я стал склоняться к мысли, что всё, что рассказали мне сын и друг детства, существует всё‑таки не только в их воображении.

Олег время от времени появлялся у нас (как и в первый раз – прямо из воздуха) и рассказывал о ходе начатой им войны против Есаула. А по телевизору замелькали сообщения, полностью подтверждающие всё, что говорил Олег.

Телеведущие с умным видом вещали с экрана о начавшемся “переделе сфер влияния между крупными криминальными структурами”. С удовольствием сообщали о расстреле в кафе шестерых “членов преступной группировки”. О дерзком нападении среди бела дня на один из крупных банков. О взрыве бронированного “Мерседеса”, в котором ехал известный политик и бизнесмен Георгий Есаулов, совладелец этого самого банка и, по слухам, главарь той самой “преступной группировки”, члены которой стали вдруг гибнуть как мухи при весьма загадочных обстоятельствах.

О самих этих “загадочных обстоятельствах” тоже сообщалось.

Говорили о том, что в кафе бандитов расстреляли не из автоматов, а, скорее всего, из арбалетов, причём арбалетов огромной мощности. Сами арбалетчики, разумеется, скрылись бесследно.

О том, что при нападении на банк не был убит и даже серьёзно ранен ни один охранник и не было похищено ни копейки. Были убиты трое членов правления этого банка, но никого больше налётчики не тронули. А охранники и прибывшие по вызову менты были каким‑то непонятным образом временно парализованы. Банк был оцеплен, но никого из нападавших задержать не удалось, они исчезли, так и не выйдя из банка, как будто растворились в воздухе.

О том, что “Мерс” Есаула был подорван не из гранатомёта, а из “импульсного инфракрасного лазера очень большой мощности”. Лазера, которого, как божились военные, просто не существует в природе, ведутся лишь разработки чего‑то подобного. Но из “несуществующего” оружия “Мерс” всё‑таки подорвали.

О том, что свидетели этих кровавых преступных разборок неоднократно утверждали, что видели каких‑то совершенно фантастических птиц и животных, которые потом тоже “растворялись в воздухе”. Вместе с дрессировщиками.

Об убийстве Есаула я впервые узнал от самого Олега.

Олег уже несколько раз до этого устраивал покушения на него, но безуспешно. Очень хорошо охраняли эту сволочь, очень трудно было узнать маршрут его следования. Олег надеялся, что деньги всё равно помогут это узнать (денег у Олега было теперь фантастически много), что среди приближённых Есаула обязательно найдутся такие, у которых жадность окажется сильнее страха перед хозяином. Так оно и случилось.

Сначала к Олегу попала информация о том, когда, на каком самолёте и откуда будет вылетать Есаул со свитой. И всё было уже подготовлено, чтобы сбить самолёт из такого же “лазера” (лучевика, как назвал его Олег), но Олег в тот раз отменил операцию. Отменил по моей просьбе.

Мы перед этим крупно поспорили, даже немного поссорились. Спор разгорелся на вечную тему, может ли цель оправдывать средства для её достижения, допустимо ли убивать людей десятками, тем более – невинных, случайных людей ради спасения других людей. Не может ли получиться так, что чрезмерно увлёкшись войной против Зла, человек незаметно для себя начинает сражаться уже на стороне именно Зла.

Я упрекал Олега (не вполне справедливо упрекал, но тогда я в азарте спора почему‑то разозлился и сказал ему много лишнего), упрекал в том, что он впал в крайность, после своих кровавых приключений в Фатамии на самом деле почувствовал себя чуть ли не Богом, имеющим право кого‑то карать, отнимать чью‑то жизнь. Говорил о том, что решать, что делать с человеком, может только суд. А обрекать кого‑то на смерть не может даже суд, цивилизованная Европа давно это уже поняла. “Вор должен сидеть в тюрьме” – да. Но убивать – нельзя, нельзя даже убийц. “Не убей!$1 — это одна из самых главных заповедей, она получена прямо от Бога, и преступив эту заповедь, можно зайти слишком далеко.

Олег тоже разозлился и заявил, что он и раньше, задолго до того, как вообще услышал про эту Фатамию, не очень сомневался в своём праве убивать подонков, когда предоставляется такая возможность. “Вор должен сидеть в тюрьме” – очень сомнительное утверждение. Если и должен, то далеко не всякий, во всяком случае – не мальчишка–беспризорник, залезший к кому‑то в карман просто потому, что ему хотелось есть. А вот убийца… Тоже, конечно, далеко не всякий убийца – подонок. Но тот, кто поднял руку на ребёнка, беспомощного старика, просто невинного человека, такой выродок должен быть сам убит. И я всегда убивал таких, когда была возможность. Редко, конечно, такая возможность выпадала. Теперь я – такой же, ничуть не изменился, Богом себя не считаю, но просто возможности мои очень увеличились, поэтому и убивать подонков мне удаётся намного чаще и больше.

И пусть моралисты вроде тебя сколько угодно твердят, что это – чуть ли не такой же грех, как и тот, который совершили убитые мной. Пусть так, это всё равно ничего не меняет. Я готов, согласен взять на себя этот грех. Ты твердишь, что убийство – не наказание, что убитый убийца уже не будет иметь возможности раскаяться и исправиться. Тоже – пусть так. Не нужны мне их “раскаяния”, да и никому, по–моему, не нужны. А в “исправление” этих уродов я не верю. Но даже если они “раскаются” и “исправятся”, убитых ими людей всё равно уже не воскресить. Смерть – не наказание для таких? Конечно, не наказание. Но я и не стремлюсь кого‑то наказать, это действительно – в полномочиях Бога, но никак не в моих. Просто убитые мной уже никого не убьют больше. Не убьют твою семью, не убьют тебя. А это – тоже уже немало.

Вот тогда Олег и сказал, что собирается сбить самолёт с Есаулом.

А я, уже не споря с ним, просто попросил его не делать этого. Сказал, что кроме Есаула тогда погибнут и невинные: экипаж, случайные люди в месте падения самолёта.

Я думал, Олег станет возражать, говорить что‑нибудь вроде того, что когда лес рубят – щепок не избежать. Но он вдруг затих, замолчал. А потом сказал, что отменяет операцию. И неожиданно попросил у меня прощения. И торопливо ушёл в Космос.

Я потом долго проклинал себя за этот глупый спор. Всё, что я говорил ему, он знал не хуже меня. Даже пожалуй – гораздо лучше. Я, чистоплюй, за свою жизнь ни одного, в отличие от моего друга, подонка не убил. А Олегу – доводилось. Причём действительно ещё и до того, как он попал в Фатамию. И упрекать его этим было последним свинством с моей стороны. Сознание того, что он сам – убийца, давно мучило его, очень сильно мучило, а я, дурак, вместо того, чтобы поддержать его, наоборот – сыпанул солью на его рану.