Дмитрий Тедеев - Сила меча

Я как будто разделился, одна моя часть беспомощно уходила туда, откуда не бывает возврата, и в то же время я видел, как Олег стреляет из своего зеркала, стреляет короткими вспышками невидимых лучей, я почему‑то знал, что лучи эти – невидимы, хотя я прекрасно видел их, видел, как они мгновенно убивают ворвавшихся в квартиру людей. И тех людей, которые ещё не успели ворваться – тоже. Лучи били и сквозь стену, убивая на лестничной площадке.

Я видел, как на моё упавшее тело запрыгнула Лапушка, а вокруг собрались Маринка, Светулька, Максим. И Олег. Они обняли меня и взялись за руки.

И все мы оказались в…

Не знаю, как назвать это место. Да и не “место” это вовсе, что‑то совершенно другое, чему и слова‑то подходящего не подобрать. Максим и Олег называют это Космосом, Пустотой, Мглой, чем‑то ещё. Всё это – не то. Мы понимали друг друга потому, что все побывали там, но тому, кто там не был, эти слова не дали бы ни малейшего представления о том, что это такое.

Я чувствовал, видел, как Макс, объединив свою силу с Олегом и с кем‑то ещё, пытаются вытянуть меня из воронки, в которую я продолжал безудержно падать, даже находясь в Космической Пустоте. У них ничего не получалось, моё падение замедлилось, но я всё равно продолжал ползти в Никуда. Я, понимая, что меня они не бросят, пытался им помочь тянуть себя, пыталась помочь и Маринка, и даже маленькая Светулька, даже Лапушка, но всё равно этого было мало.

И тогда у Максима появился вдруг невообразимый светящийся серебром Меч. Обладающий огромной, невообразимо огромной силой, Максим явно собирался использовать силу Меча для моего спасения, хотя мне это показалось совершенно немыслимым делом. Это было всё равно как использовать огромный бульдозер для того, чтобы откопать засыпанного песком крохотного муравья, при этом не задев его. Даже не муравья – крохотную бактерию.

Но Максиму как‑то удалось сделать это. Не знаю, как он умудрился так филигранно использовать такую силу, но он сумел. Несколькими смелыми ударами Меча он рассёк на куски Чёрную Воронку, в которую меня затягивало. И при этом сумел не задеть ни меня, ни тянувших меня из этой Воронки Олега с девчонками.

А потом мы все вместе отправились, вернее, попытались отправиться в эту Максимову Фатамию. Но тут уже ничего у нас не получилось, не пустила какая‑то сила. Не пустила из‑за того, что с нами был Максим.

Расставаться с Максимом ни я, ни тем более Светулька с Маринкой и Лапкой, разумеется, нипочём не захотели, и тогда Олег повёл нас обратно, к Земле. И вывел уже не в Киеве, где, как он сказал, вернее, подумал, нам появляться было никак нельзя из‑за этих бандитов. Вывел он нас в Сибири, в Забайкалье, где работал когда‑то. Оказались мы в квартире его друга, школьного учителя математики. Который, в отличие от нас с Олегом, так и продолжал до сих пор тянуть неблагодарную учительскую лямку.

Когда мы попали в его квартиру, Игорь спал. В Киеве было всего девять вечера, но в Забайкалье уже близился рассвет. Но Игорь сразу проснулся и, как ни странно, тоже вроде совершенно не удивился нашему ночному появлению. Он, видимо, хорошо знал Олега и знал, что ожидать от него можно и не такого. Кроме того, он был другом Олега, а это говорило о многом, другом Олег называл далеко не каждого.

Игорь сразу стал действовать, спокойно и несуетливо. Точно так же, как и сам Олег. И Максим. И Маринка со Светулькой и Лапкой. Все они занялись моей раной.

Кровь уже не текла, сердце, которое было минуту назад в клочья разорвано пулей, билось. Слабо, с болью, с перебоями, но билось! И я был в полном сознании, уже не падал ни в какую Воронку, хотя от слабости не мог говорить, не мог даже пошевелить пальцем, был беспомощнее, чем младенец. И со мной, как с младенцем, все они терпеливо и умело возились.

Где только научились такому! Ну, Олег – понятно, его жизнь очень крепко потрепала и многому научила. Но остальные откуда?

Через десять минут я уже лежал в постели, раздетый, обмытый, перевязанный, и Маринка с ложечки пыталась поить меня приготовленным Игорем чаем с какими‑то целебными байкальскими травами. И мне даже удалось проглотить пару ложечек этого горького, но совсем не противного отвара.

Потом глаза у меня стали слипаться, и хотя меня грызла тревога за всех их, я ничего не смог с собой поделать и заснул.

Сон был тоже странный, даже не совсем сон. Я крепко и беспробудно спал, но при этом чувствовал, как сквозь меня с хрустальным звоном проходит какой‑то сказочный серебристый Свет, проходит и залечивает рану, успокаивает, без остатка уносит страх и тревогу за своих родных, вливает силу, спокойную уверенность. Свет этот лился с лезвия того самого Меча, которым Максим рубил Воронку. Во сне я видел, что Меч опять появился в руке сына.

Спасибо, сынок.

Какой же ты большой стал у меня. Совсем взрослый. И сколько же тебе пережить пришлось! И ведь ещё придётся, какие‑то гады продолжают охотиться на тебя. Что же им надо, сволочам? Как мне помочь тебе, малыш?

Я приехал в Киев, когда узнал, что Максима выписали из больницы, перевели на амбулаторное “лечение”. Я приезжал и раньше, когда Максим был в больнице, но эти эскулапы так и не разрешили мне свидание с ним. Когда наконец я увидел сына, сразу понял, что никакой он не психбольной, что его вовсе не лечили там, а просто мучили. Он был полностью в здравом рассудке, совершенно нормален. Вот только в глазах его поселилась такая боль, совсем не детская, беспросветно–чёрная тоска, что мне просто захотелось умереть. Маленький ты мой, что же с тобой сделали?

Максим же старался не показывать, как ему тяжело и тоскливо, он очень не хотел никого расстраивать. Ему хотелось нести нам только радость, и он старался изо всех сил скрыть от меня весь ужас, который довелось ему испытать. И я старался делать вид, что верю ему. Так и обманывали мы друг друга целый день, до того момента, когда появился Олег. Появился, чтобы нас спасти, как это бывало с ним и раньше…

Проснулся я, когда был уже день, проснулся почти полностью здоровым, чувствовал только сильную слабость и головокружение. Рана исчезла, был лишь свежий рубец на груди, сердце билось ровно и без боли. Это было совершенно невероятно, но я этому почему‑то совсем не удивился. Может быть потому, что уже успел стать свидетелем и участником таких событий, по сравнению с которыми даже полное излечение всего за несколько часов смертельной раны уже не кажется особенным чудом.

Игорь был на работе, Светулька спала, Лапушка мурлыкала у меня под боком, а все остальные сидели возле моей кровати.

Все они улыбались мне, но лица их были всё равно встревожены. Я потребовал от Олега, чтобы он объяснил, что происходит. И какая ещё опасность грозит моим родным.