Дмитрий Тедеев - Сила меча

Я почувствовал, что Максим опять напрягся, пытаясь тянуть из Луны силу. Я торопливо стал помогать ему. Получалось плохо, очень плохо, но всё‑таки совсем немного силы мы смогли взять. И я опять на мгновение увидел окружающий мир, взаимосвязь отдельных его частей, услышал музыку стихий.

И вплёл в эту музыку свой голос, яростно шарахнул вновь возникшим в руке Мечом по обложившим небо чёрным тучам. И сверкнула первая молния…

Молния ударила прямо в голову Морского Дракона. Попала она туда не случайно, я, вернее, мы с Максимом направили её туда, точно в цель.

И после этого разразилась гроза. Поздней осенью у нас не бывает гроз, но сейчас Небо раскалывалось и громыхало. С огромной, Божественной силой и яростью.

У нас с Максимом уже не было Меча, не было ни капли Лунной силы, но она уже была и не нужна. Тучи, рассечённые ударом Меча, разъярились и действовали самостоятельно. Они сшибались друг с другом, и ослепительные молнии не переставая гвоздили Морского Дракона. Ливень смывал со скал и уносил в море его светящуюся чёрным светом кровь. От раскатов грома я моментально оглох и не слышал даже собственного голоса.

Не знаю, что именно я кричал тогда, это было совершенно неважно. Я чувствовал, как мои крики сливаются, соединяются с Божественным громом, и что я своим слабым криком могу управлять грозой, направлять молнии точно в цель, делать так, чтобы ярость грозы не затихла, не уменьшилась.

Вдруг я увидел, как внутри скалы, испытавшей только что два страшных удара океана, возникла глубокая трещина, в которую сразу же хлынули, размывая и расширяя её, потоки низвергавшейся с небес дождевой воды. Я отчаянно закричал об этом Максиму, но тот тоже уже заметил это, одновременно со мной. Он отключился от меня, но я не обиделся, я понимал, что он вышел на связь с Олегом, чтобы предупредить его.

Не знаю, как Олегу удалось в таком грохоте отдать команду, но как‑то всё‑таки удалось. Мгновенно войско перестроилось, и без всякой паники, но очень быстро стало отходить от края скалы.

Как раз вовремя.

Потому что часть скалы, та часть, по которой ползло чудовище, отделилась и медленно, как во сне, стала опрокидываться и падать вниз, в море. Навеки погребая под собой Морского Дракона.

Удар обрушившейся в море скалы тоже был неописуемо страшен. Земная твердь сполна расплатилась с океаном за нанесённую обиду, удары Волн не остались безответными. В месте падения скалы ввысь взметнулись не просто фонтаны воды, казалось, само море в ярости хочет выплеснуться на Небо, а затем затопить сушу, которая так больно его ударила. Я уже подлетал на дельтаплане к берегу, и море, рванувшееся вверх из‑под упавшей на него скалы, накрыло меня. Ошеломлённый ударом, я ещё какое‑то время чувствовал, как моё тело как щепку крутят взбесившиеся потоки моря, перемешавшегося с ветром. А потом мир перестал быть…

Алексей Трифонов

Когда Сотникова выписали (при моём негласном содействии), я выставил, конечно, наружное наблюдение за его квартирой. В надежде, что туда заявится Северский. Надежда была слабая, Ниндзя умён и осторожен, он вряд ли появится, если, конечно не устроить мальчишке какую‑нибудь гадость. Но на это у меня рука не поднялась. Однако пацан всё равно попал в переплёт.

И Северский тут же проявился.

Сначала он позвонил мне сам, по служебному телефону, номер которого знать посторонний никак по идее не мог. А он – знал. Да, течёт наша крыша – дальше некуда…

Я сразу понял, что это – он. И сразу вспомнил, по голосу вспомнил наконец, где мы с ним встречались.

— Трифонов?

— Слушаю. Кто говорит?

— Неважно. Слушай внимательно и не перебивай. Квартиру Максима пасут не только твои топтуны. Ещё и люди Есаула. А твои лопухи – ни сном, ни духом, хотя есаульцы их видят и явно знали о них заранее. Так что течёт твоя крыша, майор.

— Слушай, ты!..

— Не перебивай! Сейчас есаульцы пойдут на штурм квартиры, а перед этим, чтобы не мешали, замочат по пути твоих придурков.

— Откуда информация?

Я, спрашивая, уже давил кнопку тревоги. Максимум через минуту оперативная группа должна уже лететь на машине к дому Сотникова. Если, конечно, моё яйцеголовое начальство не додумалось занять ребят какой‑нибудь хренью. Что Северский не шутит и не врёт, я был уверен.

— Долго рассказывать. Ты группу выслал?

— Высылаю.

— Давай быстрее, майор, шевелись.

— Спасибо, что предупредил.

— Какое спасибо! Думаешь, меня твои люди очень беспокоят? Есаульцы пацана хотят захватить!

— Зачем им пацан?

— Это у тебя спросить надо! Это ведь ты пронюхал как‑то, кто я такой и что с Максом связан, и есаульцы про твои догадки узнали. А этим козлам Макс нужен, чтобы через него на меня выйти!

— А ты‑то им зачем?

— Неважно! А вот то, что, из‑за протечек в вашей конторе пацан под прицел Есаула попал – это на твоей совести! Если с мальчишкой что‑нибудь случится – лично тебя придушу! Отбой!

И в трубке раздались гудки.

Чертыхнувшись, я побежал вниз.

Самые худшие мои опасения подтвердились. Оперативная группа вместо того, чтобы лететь в машине, занималась совсем другим делом, выслушиванием нотаций в кабинете начальства. Начальство, не смотря на поздний час, ещё торчало в конторе, было к тому же почему‑то не в духе, и ему вздумалось снять оперативников с дежурства (без замены! Не предупредив меня!) и вызвать их к себе для очередного разноса. Моего сигнала, поданного из кабинета, вообще никто не услышал, сигнализация была разобрана, в ней раздражённо ковырялся монтёр, вызванный в девять вечера из дома для “проведения профилактики”. Связь с оперативниками, дежурившими у квартиры Сотникова, тоже отсутствовала…

К тому времени, когда я с группой сумел добраться до места, всё уже было закончено. Мои ребята были убиты. Профессионально, каждый – единственным выстрелом в голову, опера даже и оружие не успели вытащить. В подъезде лежали два трупа есаульцев, без видимых ранений. Дверь в квартиру Сотниковых была взломана, и внутри неё тоже валялись трупы есаульцев. Тоже без всяких признаков насильственной смерти. Просто как будто решили прилечь на пол вздремнуть, да так и остались.

Больше в квартире никого не было.

Работал телевизор, стол был заставлен посудой с остатками еды. Возле стола по ковру расползлась большая лужа крови. Кровь эта была явно не есаульцев, на тех не было ни одной царапины. У трупов были “Беретты” с глушителями, из одной из этих штук и был ранен или убит кто‑то из семьи Сотниковых. И были убиты мои ребята.

Я узнал жмурика, который как раз и стрелял из этой “Беретты”. Когда‑то он работал “в органах”, потом перешёл на более денежную работу к бандитам. Со школьных лет занимался стрельбой, считался чуть ли не гением, олимпийской надеждой. Но вот стрельба по живым мишеням была ему больше по душе.