Федор Вихрев - Пулеметчики. По рыцарской коннице – огонь!

Далее доброжелатель сообщал герцогу, что один из жителей Гастингса, будучи свидетелем высадки норманнов, решил уведомить об этом событии Гарольда. В тот же день он отправился в Лондон. По его прибытию из города на север были посланы гонцы, которые со всевозможной скоростью отправились в Йорк, чтобы доставить королю весть о высадке норманнов на английском берегу. Одновременно шерифы Эссекса объявили сбор оставшегося на месте ополчения, отряды которого стекаются в Лондон. Автор письма советовал Вильгельму не покидать укрепленный лагерь, так как дошли слухи, что Гарольд поспешно двинулся на юг, поклявшись скорее погибнуть, чем пустить врага в глубь Англии хотя бы на милю.

– Передай своему господину, – сказал гонцу Гильом, – что я сражусь с Гарольдом при первой же возможности.

Дождавшись, пока гонец покинет залу, Гильом обернулся к своим приближенным. На его губах промелькнула недобрая усмешка, вызвавшая ликование в душе Роберта. О, ему не впервой было видеть это выражение лица сюзерена. Так он улыбался, получив известия о вторжении королевских войск, закончившемся полным их разгромом на реке Див.

– Двинулся на юг, – негромко повторил он и снова заглянул в письмо. – Ему следовало ждать меня в Лондоне. Тебе дали прекрасный совет, Гарольд Годвинсон! Но ты ни в коем случае не примешь его. – Герцог пододвинул письмо поближе и, оглядев присутствующих, добавил: – Друзья мои, я правильно оценил графа Гарольда [21], когда сказал вам, что он будет действовать сгоряча. Гарольд собирается дать нам сражение на этом берегу. А я только этого и жду! – Брови Гильома сурово сдвинулись. – Как же он глуп.

– Однако это храбрейший человек, пусть узурпатор и клятвопреступник, – сказал Юг де Монфор, глядя прямо в глаза герцогу.

– Храбрый как лев, несомненно. Однако он потеряет Англию по глупости своей. Он не пустит меня ни на лье в глубь страны, подумайте только! О, раны господни! Ему надлежало бы заманивать меня подальше от берега и от моих кораблей, в непривычную страну, где мое войско могло бы попасть в окружение, да и разорить всю местность на моем пути к тому же, чтобы нам нечего было есть и мы не могли держать осаду. А он пожалел невинный народ. Народ, подумать только! Как будто народ решит что-то в предстоящей войне.

– Да, монсеньор, ему следовало бы действовать, как вы действовали в тот час, когда король Франции нарушил границы наши. Отступать, заманивать и дать сражение в самый благоприятный момент, – подтвердил коннетабль Рауль де Тессон.

– Ты прав, Рауль, я не произносил тогда громких фраз, чтобы пробудить в людях преданность, и не рвался безоглядно в бой. Но, как умел, тщательно обдумывал каждый шаг свой, чтобы спасти Нормандию. Гарольд не хочет уступать нам земли, поклявшись оборонять ее любой ценою. Это говорит его сердце, гордое, полное мужества и благородства, но глупое сердце, не внемлющее доводам разума. Говорю вам, мессиры, если бы он остался в Лондоне, он смог бы одолеть нас. Но теперь он обречен. Свершится божий суд. Раны господни! Ведь Эдуард обещал мне отдать корону свою, а Гарольд клялся на святых мощах в том содействовать. Не так ли, мессиры? А теперь Гарольд, корону незаконно захватив, стремится нас атаковать. Явно Господь затмил его разум.

– Но вы совершенно не считаетесь с той возможностью, что его уговорят засесть в укреплениях Лондона, монсеньор? – спросил де Тессон.

Гильом рассмеялся.

– Нет, клянусь муками господними, в Лондоне он ни за что не останется. Еще раз повторю вам, мессиры, сей военачальник из тех, что выигрывает битвы, но проигрывает войны. Я знаю это с того самого дня, как увидел его в Нормандии. Помните, как он в походе на Динан, забыв обо всем, спасал простого воина, тонущего в зыбучих песках? Разве этим должен заниматься настоящий военачальник? Уверяю вас, мессиры, – все будет так, как я говорю. Наши стрелки забросают саксов стрелами и дротиками, пехота и конница развалят все, что останется от «стены щитов». Так победим, мессиры.

Так и закончилось в этот день обсуждение полученных новостей.

Едва был достроен лагерь у Гастингса, как отряды баронов снова отправились во все стороны на поиски продовольствия и фуража. Южное побережье подверглось опустошению на много лье вокруг. И опять саксонское войско не оказывало никакого сопротивления, словно его вообще не существовало на свете, а жившие в небольших деревнях и поселках крестьяне не осмеливались сопротивляться вооруженным до зубов многочисленным отрядам грабителей. Только у небольшого городка Ромни норманны столкнулись с упорным сопротивлением жителей. Отряд из кэрлов, как сельских, так и городских, вооруженных самым разнообразным оружием, вплоть до каменных топоров, под управлением нескольких храбрых тэнов, нанес серьезное поражение отряду барона де Авранша, причинив ему существенные потери. Оба участвовавших в бою конруа потеряли почти по половине своей численности ранеными и убитыми, но так и не смогли конными атаками пробить «стену щитов» отважных англосаксов. Таково было первое знакомство норманнов со стойкостью и храбростью своих противников.

Роберт, увидев привезенных раненых и расспросив знакомого рыцаря о битве, опять приуныл. По всему было видно, что даже распространенные норманнами рассказы о завещании Эдуардом Исповедником престола именно герцогу Нормандскому и о клятве Гарольда помочь ему занять трон английских королей нисколько не помогли. Англичане держались своего короля, отнюдь не собираясь переходить на сторону завоевателей-чужеземцев. И касалось это не только знатных людей, но и крестьян, которые поддерживали своих господ, явно и очевидно не желавших иметь на престоле чужеземца.

Вскоре герцогу пришло еще одно известие от его соотечественника-соглядатая. В нем сообщалось, что в первый день октября Гарольд получил известие о высадке, а уже на седьмой день он был в Лондоне со своими тэнами и всадниками, оставив Эдвина и Моркара с их потрепанными отрядами на севере, но приказав им собрать достаточные силы и присоединиться к нему позднее.

Уильям Малэ, хотя и был саксом по происхождению, вначале отказывался верить услышанному.

– Я знаю расстояние от Йорка до Лондона, его невозможно одолеть за семь дней со всем войском, это свыше сил человеческих. – Но вскоре полученная весть подтвердилась, и в Уильяме проснулась гордость за соплеменников. – Раны господни! – восклицал он. – Вот это герои – эти английские таны! Без отдыха и пищи! Стойкий, неустрашимый, достойный противник! – Он сказал это, и многим баронам сразу привиделись легионы светловолосых бородатых людей, марширующих днем и ночью, спешащих защитить родные земли от иноземного противника, то есть от них. А многие содрогнулись, вспомнив о количестве раненых и убитых, привезенных де Авраншем из мелкой стычки. Всем вдруг стало ясно, что ждала их впереди отнюдь не легкая битва.