Евгений Щепетнов - Колян. Дилогия (СИ)

Теперь нужно было оценить качество и количество продовольственных запасов на судне. Время уже близилось к вечеру — вся возня с проникновением на корабль и его первичным осмотром заняла много часов. Николай решил пока не спускаться в недра махины, тем более, что это было опрометчиво. На корабле не было нормального освещения, кроме как на верхних палубах (а всего их было 17), не из чего было сделать факелы, а лезть впотьмах неизвестно куда, чтобы переломать себе руки и ноги, не входило в его ближайшие планы. Николай задумался — обследование корабля займёт недели, но их главной целью всё‑таки оставался город, где добывалась соль.

Хотя такой подарок судьбы, конечно, не мог не радовать. Столько на нем было вещей нужных, важных. Не корабль, а настоящая сокровищница! Поэтому нужно было её удержать в своих руках. Николай скомандовал всем возвращаться на землю. Казаки после долгих попыток разобраться с механизмом, задействовали спусковые механизмы шлюпбалок и с с комфортом опустились на землю в шлюпке. Потом эти канаты они используют как лестницы для подъёма. По толстым прочным канатам подняться будет довольно несложно.

После ужина Атаман собрал взводных:

Ребята, придётся оставить тут десять человек. Их задачей будет охрана корабля и инвентаризация запасов на складах. Я думаю, что на корабле имеются большие запасы жизненно важных нам продуктов — сахара, соли, круп, муки. Что‑то из них, может, и испортилось, но думаю, нескоропортящиеся продукты целы. Этот корабль мы используем как нашу базу на Соляном пути. Одна база будет в Красной Ферме, другая — Корабль. Эта махина — практически неприступная крепость, ее даже взрывчаткой не сразу возьмёшь. Корабль может простоять десятки лет, а при должном уходе и века. Мы поставим на него вооружение, с него хорошо просматривается местность на километры вперёд и назад. Главное нам его не проморгать. Пока от покушений на эту добычу спасло то, что находится корабль в очень уединённом месте, считай, в глухомани, да и попасть на него можно только объединёнными усилиями многих людей. Даже шлюпки нам пригодятся — можно на них ходить по рекам спокойно на любые расстояния, главное, дотащить эти громилы до воды… впрочем, это уже техническая задача. Корабль теперь тут на вечном приколе, и это НАШ корабль. Выберите дельных бойцов с технической смекалкой, пусть разбираются с механизмами, ищут склады, распечатывают, считают и налаживают. Уверен, внутри есть фонари. Верхняя, смотровая палуба, конечно, испорчена — видно, что выбиты стёкла, обстановка вся переломана волной, но все остальные целы. Звери тоже не могли туда попасть, так что вся обстановка новехонькая. Честно — у меня дух захватывает от мысли о том, что мы получили. Всё ясно? Если ясно — приступайте.

Взводные собрали бойцов, отсчитали десять человек — те явно были не против остаться. Впереди их ждала неизвестность, а тут стояло настоящее чудо. Николай подумал, и решил оставить и одного взводного — слишком важен был объект:

— Решайте, кто останется на корабле. Тот, кто останется, должен до моего возвращения решить проблему подъёма на корабль, провести его инвентаризацию, организовать его защиту. Не верится мне, что его вот так вот бросили тут. Влезть наверх никто не может, да, но кто‑то всё время тут вьётся вокруг, подсказывает мне чутьё. Поэтому будьте настороже. Кидайте жребий — один пойдет со мной, другой здесь останется сокровище сторожить.

Взводные недолго поговорили:

— Не надо жребия — Василий останется. Он в механике лучше всех петрит, пусть и разбирается. А я с тобой, Атаман.

— Ясно. Пусть будет так. Если я не вернусь через месяца два, вам нужно будет соединиться с группой на Красной Ферме и сообщить в столицу, понял, Василий?

— Понял… чего не понять. Сделаю как надо всё, Николай Фёдорович, даже не думай. Будь спокоен.

— Всё. Всем отдыхать.

Николай пошёл к большой ёлке, расстелил под ней одеяло, над головой соорудил навес от дождя. Потом решил отойти по нужде. Загляделся на громаду корабля, делая своё меленькое дело, и пошёл вдоль корпуса, касаясь его рукой и поглаживая толстый, высокопрочный металл. Было что‑то неправильное в том, что эта великолепная конструкция больше никогда не будет вспарывать белой мощной грудью волны Океана, что до конца своей жизни он будет служить складом и крепостью одичавших людей.

Он сделал еще несколько шагов вдоль борта. Краем глаза ему показалось, что за плечом мелькнула какая‑то тень. Он резко повернулся в ту сторону, но не успел — в голове вспыхнул фейерверк искр и сознание погасло.

Сквозь туман в голове он чувствовал, как его куда‑то волокут. Его ноги бились о пеньки, корявая ветка содрала ему кожу на предплечье, разорвав рубаху. Руки его были связаны сзади так, что кисти затекли и он их совсем не чувствовал. Глаза ему завязали, и это обнадёживало — если бы его хотели убить, не озаботились бы этим. Его взяло зло — старый тёртый волчара попался, как щенок. И ведь чувствовал же он — кто‑то есть рядом, бродит вокруг корабля. Наконец его мучительное путешествие закончилось и его, судя по ощущениям, бросили под дерево.

Потом кто‑то заговорил на непонятном языке. Это был не английский — английский Николай понимал и мог на нём с грехом пополам изъясняться, а что‑то восточное — то ли арабский, то ли…хммм…. иврит? Николай философски подумал, что всё равно скоро узнает, кто его похитил, так что нечего себе голову ломать, тем более что болит она невероятно — поленом, похоже, треснули. Внезапно его одолела тошнота и он провалился в спасительное забытьё. Его последней мыслью было, что за эти годы случилось как‑то слишком много сотрясений мозга.

Закон № 78

Родные бойцов, погибших при исполнении, на три дня освобождаются от всех работ и получают материальную компенсацию в течение месяца.

Голова страшно болела. Николай сделал усилие и попытался утихомирить толчки боли в затылке. Сосредоточившись, он как бы погасил основные толчки боли, и она затихла, спрятавшись в затылке, лишь пульсировала где‑то на границе сознания. Не открывая глаз, он прислушался, потом сквозь полуприкрытые ресницы осторожно осмотрелся — он лежал на грязном полу в каком‑то строении. Рядом были грубо сколоченные нары, покрытые каким‑то тряпьём. За пыльными, засаленными стёклами оконца виднелись какие‑то фигуры, они резко и громко разговаривали не по–русски, перемежая речь русской‑таки бранью.

Николай открыл глаза и осмотрелся уже внимательнее — комната была пуста. Он пошевелил руками — они совсем онемели.

«Эти идиоты связали руки так, что через несколько часов я лишусь рук, если не развяжут, — с досадой подумал он — Попал я крепко, но они одного не знают — я не простая личность, мое отсутствие заметили точно, и наверняка уже разыскивают. Ну а как разыщут, им хана. Порвут их парни. Главное дожить до этого… Хорошо хоть раздеться не успел перед попадаловом — в своей обычной боевой рубахе с кармашком на спине, а в кармашке том кудеяровский нож».