Евгений Щепетнов - Колян. Дилогия (СИ)

Катька подбежала к второму пленному, пнула его в бок, подняла за шкирку и почти волоком подогнала его к Атаману.

— Ну–ну, полегче! Забьёшь супостата, кто нам на вопросы ответит? Вот не станет отвечать, я его тебе отдам, отрежешь ему что‑нибудь лишнее. Отрежешь, Катя?

— Отрежу падле всё — лишнее и не лишнее, я из‑за этих сук уже сутки не мылась! — бойцы засмеялись, прислушиваясь к беседе Атамана. Николай задал все интересуеющие его вопросы — в общем‑то, второй пленный подтвердил сказанное первым. Николай вздохнул с облегчением. Бойцы, скорее всего, не понимали — если бы за спиной этих вояк оказалась такая структура, как Казачье войско, вся их операция, всё их путешествие было бы провалено. Да, можно было бы собраться всем войском, прийти сюда и уничтожить всех — и детей, и женщин. Ну не басурмане же они в самом деле… А даже если бы они и решились на такое дело, потери были бы таковы, что победа была бы равна поражению. Они бы ослабли настолько, что Орда сожрала бы их с потрохами. Конечно, было бы хорошо, если бы комбинат был бы пуст и тут бы никого не было, но нет в мире совершенства. И мир это доказал, как и всегда. Теперь нужно было осмотреться, ради чего они тут умирали.

Атаман взял двух подручных, чтобы отправиться на осмотр комбината. Потом подумал немного, отдал команду, и к нему привели первого пленного.

— Сейчас я развяжу тебе руки, и ты нам покажешь, где тут у вас что лежит, где склады, где соль, где запасы — вы ведь питались чем‑то, воду пили. Наверняка оружейка есть, всё показывай. Может, и пригодишься ещё…

Пленный повеселел:

— Всё покажу, тут много чего есть! Соли много! Упакованная! Там дальше склады, они полностью забиты, майор говорил тонны запасов, на десятки лет вперёд есть. Всё упаковано в полиэтиленовые пакеты для развоза по магазинам, видно, вода не повредила ничего — а чего ей сделается в пакетах‑то, соли! Немного окаменела, конечно, но это ерунда — мы пользовались, растолочь ее и всех делов‑то. Соль как соль.

Он повёл Атамана с подручными по складам. Здание комбината устояло перед Волной и Ураганом — железобетонные крепкие конструкции местами покосились, но остались на месте. И везде были ряды, ряды, ряды поддонов с солью… У Николая дух захватило от вида этого богатства. Они сделали факел, чтобы осматривать помещения, но он не понадобился — в щели покосившихся конструкций проникало полуденное солнце и лучи пронзали воздух, падая на пыльные, грязные мешки. Запасы продуктов были небольшие — явно хозяева жили не шибко хорошо, но патронов и оружия хватало. Николай ещё раз подумал — хорошо, что у осажденных не было гранатомётов, иначе кисло бы казакам пришлось. Они вернулись к остальным, Николай повысил голос и сказал:

— Ребята! Увиденное мной превосходит все наши ожидания. Мы не зря сюда шли. Давайте сосчитаем наши потери — сколько раненых, сколько убитых. Раненые сразу лечиться, на перевязку, вы мне нужны здоровыми, нам ещё организовать всё тут надо. Сейчас питаться, потом будем отдыхать. Всё ясно?

— Ясно! — казаки радостно загомонили, хотя сквозь их оживление проглядывала печаль о погибших и озабоченность — а что там дальше? Ведь кому‑то тут придётся остаться, к гадалке не ходи. Николай подозвал серого от ранения и усталости взводного и они взяли у дежурных по миске похлёбки с мясом и картошкой — благо, в этих местах с картошкой никогда не было проблем. Не зря местных называли иногда бульбашами — от бульба — «картошка». Они уселись рядом, неторопливо глотая горячую ароматную жидкость и разгрызая волокнистое, застревающее в зубах мясо.

— В общем, смотри что: тут надо оставить как минимум половину бойцов, держать комбинат — мало ли кто ещё налетит. Скорее всего оставим раненых — отлёживаться, лечиться, организовываться. Сколько погибло? Посчитал?

— Считал. Пятнадцать человек полегло. Из них пятеро израильтян.

— А чего их так много?

— Ну, те уже отвыкли от войны, наши пошустрее да поопытнее будут. Да и я старался посылать их вперёд, свои‑то дороже… — взводный исподлобья взглянул в лицо Николаю, как бы проверяя его реакцию. Тот слегка кивнул, и взводный продолжил. — Половина, как минимум, ранена. Тяжёлых раненых нет. Если наши падали, то просто не выживали, они их добивали.

— Ясно. В общем, давай так — я с остальными бойцами пойду назад, ты будешь держать комбинат до победного. Я сильно надеюсь на тебя — ты должен во что бы то ни стало удержать соляные копи, это — залог нашего будущего. Понимаешь?

— Понимаю. Тяжко только, атаман… домой хочется.

— Ну мне, брат, много чего хочется. Например, чтобы вот этой хрени с катаклизмом не было. Чтобы я мог прийти в бар, выпить кружку ледяного пива и посмотреть комедию по ящику. Мало ли что нам хочется. Надо принимать то, что есть. Мы не выбирали себе эту жизнь. Вопросы есть? Вопросов нет. Давай, доедай и потихоньку приступай к организации. А мне надо решить, как соль доставлять будем. Машин нет. А если где‑то они и есть, их завести невозможно, аккумуляторы давно сдохли все, осыпались. В общем, похоже, надо к местным идти — пленные сказали, что кого‑то крышевали, значит, тут есть народ, надо поговорить с ними насчёт телег. До вечера все отдыхаем, отлёживаемся (кроме нарядов), завтра будем искать транспорт.

Николай хлебал варево, не замечая его вкуса, и думал:

«Всё, в общем‑то, удалось — соль нашли, комбинат взяли, только вот расстояние до него огромное по нынешним меркам. Что делать? Из транспорта — только лошади. В день на них можно не больше сорока километров пройти, в крайнем случае, пятьдесят. Плюс привалы на отдых и питание. Значит, на дорогу уйдёт 3 недели… Ой–ей, три недели на путешествие в один конец. Раньше можно было сделать это расстояние за один день на машине. Значит так: сорок — пятьдесят лошадей, на каждой по сто килограммов соли. Итого за раз пять тонн. За раз — мало, но если поставить на поток — нормально. Каждые три недели по пять тонн соли. Наладить караваны, прикрепить к ним охрану, человек десять. Грузятся, и пошли вперёд. Промежуточные базы уже есть — Красная ферма и Корабль. С кораблём еще бы разобраться — там много ценного ещё осталось… И как крепость он практически неприступен, а сверху всё видно как с башни, отстреливай кого хочешь. Базы расположены примерно в неделе пути друг от друга и от Роси. Очень удачно вышло с солью, если не считать могил бойцов. Надо похоронить всех скорее — в такой жаре может зараза завестись какая‑нибудь. С утра часть пойдёт со мной по фермерам, а часть будет хоронить своих и врагов. Глупо они поступили всё‑таки, ведь договорились бы всё равно… Крыша у майора точно поехала, как ещё объяснить».

Он потянулся, доел похлёбку, отставил чашку в сторону и посмотрел вокруг сытыми, затуманенными усталостью и нервным напряжением глазами. Бойцы доедали похлёбку, кто‑то уже закончил ужинать и суетился у бака с водой, закреплённого на крыше — тут у гарнизона комбината был душ. Парни и девки разделись догола, не стесняясь друг друга, и, толкаясь, лезли под струи воды. Их загорелые тела, покрытые шрамами, свежими ранами и ссадинами, контрастировали со светлыми полосами на бёдрах от шорт, а ещё больше с цветом кожи трупов, лежащих бесформенной кучей у стены в дальнем углу. Молодость быстро отходит от страшных напряжений: девки визжали и со всего размаху хлопали по голым крепким задам демонстративно сексуально–озабоченных парней, хихикающих и пытавшихся увернуться от сильных рук девчонок. Николаю подумалось, что и Катаклизм, и постоянная близость смерти срывают с человека много покровов цивилизации, наносного и условного. Те же девчонки и парни, которые прошли через смерть, скоро уединяться и займутся сексом, и никто не увидит в этом ничего предосудительного — всё нормально, всё естественно. Неестественно было бы, если бы парни занялись сексом с парнями, а девки с девками — у казаков строго пресекали такие отношения. Николай считал, что любое проявление гомосексуализма есть болезнь, а если болеешь — не разноси её по окружающим. Живи как положено: размножайся, люби, рожай детей.