Евгений Щепетнов - Колян. Дилогия (СИ)

— Держите дверь на прицеле и палите по всему, что там появится. Как я рвану — прекращайте огонь, а то и меня зацепите.

Он подышал носом, проветривая лёгкие для броска. Дождался, когда стволы впереди исчезли, опасаясь быть разбитыми плотным огнём охранников, и рванул вперёд с таким ускорением, что у него затрещали мышцы на ногах. Через полсекунды он уже был на дверях. Из‑за угла опять появились руки с пистолетами и автоматами, наугад стреляющие в направлении коридора — видимо, таким слепым выстрелом и зацепило Катьку. Он рыбкой нырнул вперёд, в воздухе переворачиваясь и приземляясь на спину, приподняв голову, прижав подбородок к груди — не дай Бог удариться затылком о мраморные ступени террасы. Его тело с разгону плюхнулось на каменные, местами выщербленные гладкие пластины, выдавив из груди весь воздух. С этого момента жизнь пошла как в замедленном кино. Столпившиеся у дверей люди медленно–медленно убирают оружие от проёма двери, потом поворачиваются с вытаращенными как на картине «Последний день Помпеи» глазами, опускают оружие. На их груди и животах медленно разрастаются красные кляксы. Вылетают брызги, похожие на капли вишнёвого варенья, которое варила бабушка Коляна.

Медленно–медленно пятеро опускаются по стене, отброшенные на неё ударами девятимиллиметровых пуль. Николай откидывает назад голову и ему бросаются в глаза ещё четверо, стоящие внизу, на земле, у лестницы. Они медленно–медленно поднимали стволы своих карабинов. Он откатывается в сторону, пули рикошетят от плит и уходят с визгом вверх. Ему даже видны тёмные силуэты свинцовых пчёл, с жужжанием и искрами улетающих в небо. «Трассирующие?», — думает он отстранённо и с двух рук до полного истощения магазинов садит по толпе внизу.

Двое упали наповал. Одному практически снесло полчерепа — брызги полетели на товарища кусочками жёлто–кровавой плоти. Четвёртый, раненый в бедро, пополз в сторону. Мир снова пришёл в движение, в уши ударил шум, ноздри Коляна ощутили знакомый запах сгоревшего пороха. Он вдохнул его, с радостью подумав: «Могу нюхать — значит, жив! Ещё подрыгаемся!». В голове опять прогрохотал голос: «Подрыгаешься… ха ха ха… Когда‑нибудь опять встретимся!» — и замолк. «Похоже, я спятил», — Колян засмеялся и вспомнил фрекен Бок из мультика про Карлсона — «А я сошла с ума, я сошла с ума… Какая досада!» Но ему некогда было заниматься воспоминаниями и ассоциациями.

Он подлетел к оставшемуся в живых бандиту, воткнул ему нож в основание шеи у затылка и выхватил из дёргающихся рук вымазанный кровью и грязью автомат калашникова. Выщелкнул магазин, проверил наличие патронов — почти полный, автоматически вставил его на место и выпустил очередь по окнам здания, заметив там какое‑то движение. Взлетел по лестнице — навстречу уже бежали охранники. Впрочем, бежали — сказано громко. Один парень висел на другом, белый как мел, с закатывающимися глазами, а охранница волокла Катьку, с трудом приподнимая ее и напрягая тонкие мускулистые руки. Бесчувственные и мёртвые тела весят гораздо больше живых — некстати подумал Колян. Кинул через плечо, на шею пустые кедры — не оставлять же уродам! — схватил Катьку и как мешок картошки перекинул её через спину.

— Помогай ему! — он яростно указал на парней. — Бегите за мной и не отставайте!

И Николай рванул с лестницы с грузом так, как бегает человек в смертельной опасности, подгоняемый желанием жить и страхом за своих близких. Они тяжёлым коротким бегом удалялись от здания администрации, а вслед им били несколько стволов. С ужасом Колян ощутил, как тело Катьки вздрогнуло два или три раза — она, как щит, приняла на себя предназначенные ему пули.

«Суки! Падлы! АААААА! Твари!» — его переполняла ярость, горе и ненависть. Глаза заливал пот, ноги сводило от напряжения. Лёгкие были готовы разорваться, будучи не в силах пропустить воздух, достаточный для того, чтобы обеспечить работающие на пределе мышцы кислородом. Сквозь туман он заметил дверь харчевни, ворвался туда с автоматом наизготовку и крикнул:

— Все нахер отсюда! Быстро!

Потом аккуратно снял с плеч бесчувственную Катьку, смахнув со стола какие‑то плошки, и уложил на стол. Харчевня была почти пустая, трое забредших в неё посетителей порскнули ко входу, как зайцы. Потом один остановился и, глянув опасливо на залитое кровью лицо Атамана, сказал:

— Атаман, это я, Пётр, помните меня? Может, помощь нужна?

В глазах Николай появилось понимание, потом он хрипло засмеялся, как закаркал:

— Ясно дело, нужна. Оружие есть?

— Есть карабин.

— Тогда жди тут. Я наших встречу. Охраняй Катьку. Кто приблизится — стреляй.

Он выбежал из харчевни и увидел, что метрах в тридцати от него из последних сил ковыляют, вяло отстреливаясь, его охранники. Видно было, что и вторую девушку зацепили, и она лишь волочится, едва переставляя ноги за парнями. Сзади по ним били плотным огнём несколько преследователей, а также высунувшиеся из окон здания сепаратисты. На глазах Николая несколько пуль выбили фонтанчики брызг из хромающего Василия, он обмяк и сполз с плеча товарища в пыль на дороге. Колян прислонился к косяку и стал точными одиночными выстрелами выбивать из толпы палящих особо злостных стрелков — после второго упавшего остальные кинулись в разные стороны под прикрытие домов и деревьев. Он перенёс огонь на окна администрации, где мелькали люди и шевелились в окнах стволы. Раненная вторая охранница и задетый охранник доковыляли до входа в таверну.

— Атаман, Василий мёртв.

— Я так и понял. Давайте, ребята, баррикадируйте двери, а я с Петром наверх.

Хозяин кафе и официантки с поварами с ужасом смотрели на рваных, закопченных бойцов, покрытых потёками крови. Пётр с изумлением спросил:

— Атаман, что тут происходит? Это что было‑то вообще?!

— Бунт, брат Петруха. Чуть не полегли мы. Видимо, всё было рассчитано заранее, только мы сломали планы, осада слишком быстро прекратилась, да я тут коменданта разоблачил, вот и началось раньше, чем они планировали. Теперь нам надо продержаться до прихода наших, только вот предупредить их надо. Ты как, в силах повторить свой подвиг? — он намекнул на то, что Петр сообщил в Рось об осаде, прорвавшись через заслоны осаждающих. — Беги к нашим, сообщи, что в городе заговор, и кто примкнул к бунтовщикам, а кто свой — непонятно. Пусть осторожно просачиваются в город. Разбежавшихся бандитов потом добьём, сейчас не до них. Надеюсь на тебя. А мы пока тут будем держаться, сколько сможем. Не подведи, ага?

Он испытующе глянул на Петра. В глубине душе предательски мелькнула мысль «А если и он?». Но потом он её отбросил — кому‑то верить надо… Парень ему с первого взгляда понравился, может и не предатель?