Евгений Щепетнов - Колян. Дилогия (СИ)

Ювелир с широко открытыми глазами смотрел на Коляна:

— Не зря Михалыч вас, Коля, боится, придавливает на корню. Эдак вы вытесните его с рынка. Голова у вас работает как надо… Я все по маленькой клюю, а у вас планы вон какие. Ну что же, почему и нет?! — ювелир потер сухонькие ручки друг о друга — Это становится интересно, интересно! Только не забудьте — нам в спину дышат непростые конкуренты. Надо с ними срочно решать вопрос, Коля, не дадут работать. Уже идут вереницы проверяющих, от пожарных до санэпидстанции, я отбиваюсь, накрываю им поляны, денег даю, но поток попрошаек не иссякает. Их кто‑то бодрит на верхах, я чую. Думайте, Коля, думайте, это ваша задача! Я же сделаю все, что могу со своей стороны.

— Делаю, Натаныч, делаю. Переживем период становления, там все спокойно будет. Я решу вопрос.

— Тогда я спокоен и не буду терять времени зря. Пойду смотреть как рабочие устанавливают оборудование, за ними не уследишь — эти обезьяны вместо придавка унитаз прикрутят. Глаз да глаз нужен.

Ювелир, прихрамывая, унесся в торговый зал, а Колян со своими думами остался в подсобке. Через полчаса он вышел оттуда, пересек заваленный остатками упаковки зал, пахнущий новым оборудованием, пластиком и металлом, с усмешкой послушал, как Натаныч распекает нерадивых «обезьян»…

Глубоко вдохнув хрусткий, морозный февральский воздух, он посмотрел на здание. Это был так называемый «старый фонд» — здание то ли сталинской постройки, то ли еще дореволюционной — Колян не разбирался в стилях постройки и не мог сказать — ампир или не ампир (впрочем, ему было на это наплевать). Здание выглядело мощным, его стены из красного кирпича были толщиной метра в полтора, штукатурка неприятного поносного цвета покрывала, там, где не облупилась, их большую часть. Перед постройкой находился небольшой скверик со старыми, частично засохшими деревьями. Он не спеша обошел здание с обратной стороны — там находился вход в какую‑то контору: если прикупить это помещение, они получат отдельный, «черный» вход с противоположной стороны. Эта идея Коляну нравилась — всегда приятно иметь путь для отступления…

Он дернул дверь, она легко открылась, и Колян оказался в затхлом, пыльном коридоре с сидевшим у входа дедком–вахтером, важно читающим какую‑то замусоленную газетенку.

— Вы к кому, молодой человек?

— А директора этой конторы как мне увидеть?

— Петр Николаевич у себя. А вы записывались на прием?

— Что, от посетителей не протолкаться, что ли, что записываться надо?

— Нет, ну порядок должон быть всежки.

— Слушай, дед, читай газету, а? И не приставай с глупостями к посетителям, — Колян жестко глянул на вахтера. — Покажи лучше, где директор сидит.

— Ну вона — по коридору третья дверь дерматином обитая.

Колян потопал по скрипучему деревянному полу дальше и ощутил ностальгию по советским временам. Его мать работала в такой же конторе, с крашеными голубой нитрокраской стенами, дерматиновыми дверями и запахом пыли. Все советские конторы, как и люди в то время, были похожи друг на друга — одна и та же мебель, одинаковая обстановка, похожие сотрудники. Советский строй не терпел тех, кто чем‑то выделялся из толпы — осмелившимся высунуться из рядов сразу подрезали головы.

Контора явно не была преуспевающей, да и называлась незатейливо — «…снабстройпроект…» — Коляну было лень даже читать полностью длинную глупую аббревиатуру. Ему нужно было помещение, и он получит его.

За дерматиновой дверью сидел мужичок лет шестидесяти, с хитрыми глазами, толстыми щеками, раздутыми от осознания своей важности и значимости, и сверкающей лысиной, тщательно прикрытой тремя волосками, расчесанными на две стороны.

— Что хотели? — неодобрительно глянул он на Коляна.

— Да вот, поговорить хотел. Может, помощь оказать какую. Вижу — не шибко хорошо дела идут у вас.

— Какие дела? Отделили нас от треста, приватизировались, а заказов нет. У вас заказ, что ли, есть? — он чуть приветливее глянул на Коляна, остро посмотрев сквозь щелки сощуренных глаз.

— Заказа нет, но есть предложение.

— И какое?

— Я хочу купить ваше помещение. За хорошие деньги.

— Но мы не собираемся его продавать. У нас предприятие, акционероное общество закрытого типа. Вот сейчас пройдут застойные дни, и будем работать опять.

— Не в обиду вам, но не пройдут эти времена никогда. Я вижу, у вас советский подход к делу. А денег нет. Это раньше государство давало вам столько, сколько могли освоить. А теперь нет. И вряд ли будет. Так что вы лучше подумайте, я хорошую цену вам дам. Вот мой телефон, — Колян достал визитку со своим номером телефона и на обратной стороне написал цифру, которую он предлагал директору за помещение. — Да! Забыл сказать. Половина суммы пойдет черным налом — что хотите, то и делайте с ним. И выдам его я вам сразу после подписания вами договора, а белую часть перечислим на счет в течение 10 банковских дней.

— Хммм… Мне кажется маловато, — щеки директора вмиг порозовели от жадности. — Была бы эта цифра раза в два побольше, тогда и поговорить можно было бы…

Он понял, что пришедшему очень нужно помещение и из него можно вить веревки:

— Вы, случайно, не из магазина за стеной? Мало предлагаете — у нас две тысячи метров площади, еще подвал свой внизу. Опять же, недалеко от центра.

— Не надо мне лепить горбатого — я прекрасно разбираюсь в ценах на недвижимость, — отрезал Колян. — Я знаю, сколько реально стоит помещение, и почем вы его продать можете, и предложил вам на 25 процентов больше, чем вы бы выручили за него. Не надо из меня дурака делать. Я это не люблю. Не хотите продавать по нормальной цене? Не продавайте! Вы тоже не вечны, может, новый директор вашей конторы будет более сговорчивым…

Колян с прищуром, как сквозь прицел винтовки, глянул на тостячка и поиграл желваками на щеках:

— Думайте быстрее, чтобы не опоздать.

Толстяк съежился под взглядом Коляна и забормотал:

— Да–да, конечно, подумаем. Я вам позвоню по результатам. Мне надо посоветоваться с акционерами.

— Да хоть с с гадалками. Больше делать такое выгодное предложение я не буду! Будьте здоровы. Не упадите и не сломайте себе ничего — скользко сегодня на улице.

Колян повернулся и вышел в гулкий коридор.

«Сдастся мужик, куда ему деваться, и денег хочет, аж пищит, и страшно — черт знает, кто я такой. Газеты пестрят статьями — того убили, этого грохнули. Противно, конечно, изображать из себя бандита, хотя… а кто же я? — Колян задумался. — По–ходу, бандит и есть. Ну что у нас за страна? Сам незаметно превращаюсь с бандита, а иначе у нас и не выживешь — где деньги, там всегда разборки, грязь, кровь. Что, опять по блинам жмуров копать идти? Все бросить? Жить на проценты от миллионов я не смогу. Натура такая у меня, не смогу просто валяться и жрать. У этого хряка я ничего не отнимаю, наоборот — даю. Киданет сучонок своих акционеров, к гадалке не ходи. Их проблемы.»