Уильям Дитц - Проклятый Легион

Перес попытался придумать какую–нибудь дерзость, но не сумел и покачал головой.

— Хорошо. Тогда пошли.

Перес подождал, когда двое охранников выйдут, и по кивку мужчины с дубинкой двинулся за ними.

В ярко освещенном коридоре пахло дезинфекцией. Пол под босыми ногами был холодный. Перес мучительно сознавал свою наготу и полную уязвимость.

Со всех сторон раздавались свисты и замечания мужчин и женщин, которых он никогда не видел и не увидит.

— До встречи в аду, Перес!

— Не дрейфь, засранец.

— Сладких снов, балда.

Так продолжалось до тех пор, пока они не дошли до контрольного пункта. Конвой остановился, один из охранников положил ладони на считыватель отпечатков, и дверь открылась.

За дверью был еще один коридор, на этот раз короче, кончавшийся вторым контрольным пунктом. Здесь потребовались два комплекта отпечатков: один — охранника, второй — Переса. Вещество внутри считывателя на вид и на ощупь напоминало серую глину. Перес положил на нее руки и посмотрел на охранника, который утвердительно кивнул.

— Это в твоих же интересах, Перес. Нам бы не хотелось приканчивать тебя не в том порядке.

— Надо же, какая чуткость. — Перес убрал руки со считывателя, и дверь открылась.

— Да, — согласился охранник. — Разве это не справедливо?

Перес увидел, что все охранники встали между ним и коридором. Значит, это она, пакостная комната смерти, где и будет совершено правосудие. Правосудие, следующее словам Ветхого Завета: око за око, зуб за зуб… пуля за пулю.

У Переса заныл живот и затряслись колени.

— Тебе помочь? — Голос был грубый, но сочувственный.

Перес покачал головой, повернулся и заставил себя войти. Комната оказалась точно такой, какой выглядела по телевизору, только больше. А почему бы и нет? В новостях постоянно передавали прямые репортажи с места казни. Перес пересмотрел их великое множество. Столько, что они уже на него не действовали. Вернее, не действовали до настоящего момента.

«Покажите им, на что похожа смерть, и они не сделают этого».

То была теория… но судя по длинным спискам смертников, на практике все обстояло немного сложнее.

Перес был тому хорошим примером. Он вовсе не собирался убивать Сисси Коннерс. Он наставил на нее пушку, потребовал деньги из кассы и выстрелил, когда ее руки опустились ниже прилавка. Точно как в тех фильмах, где кровь бьет струей, а актер остается жив–живехонек, чтобы блистать в следующем шоу. Вот только эта пуля была настоящей, а девушка умерла.

Охранник был вежлив.

— Пожалуйста, стань вот сюда. Перес послушно встал к хромированной раме и подождал, пока его руки и ноги пристегнут ремнями к холодному металлу. Рама имела форму огромной буквы X и находилась точно в центре кубической комнаты.

Перес огляделся. Стены, пол и потолок были цельные из легко чистящейся нержавеющей стали. Темные отражения струились по ним, когда охранники двигались.

Перес ощутил под ногами какую–то неровность и посмотрел вниз, чтобы понять, что там такое. Его ноги стояли на хромированном водостоке. Водостоке, который мог справиться с большим количеством воды, или воды, смешанной с кровью, или…

Перес поднял голову и огляделся. Теперь он увидел шланги, висящие на всех четырех стенах, сопла, через которые в комнату распылялись дезинфицирующие средства, и телекамеры, уже включенные, чтобы заснять его смерть. Он хотел показать им палец, но было слишком поздно. Ремни держали его руки и ноги в жестких объятиях.

Голос заполнил комнату. Он был торжественный, но вместе с тем немного скучающий.

— Анжел Перес, убивший женщину по имени Сисси Коннерс и признанный виновным в вышеуказанном убийстве, хотите ли вы сказать что–нибудь перед смертью?

— Да. Идите к черту.

— Не слишком оригинально, но искренне, — спокойно сказал голос. — Далее. Вы, несомненно, знаете, что некоторые преступники, казненные в этой комнате, избираются для воскрешения и поступления в Легион. Хотите ли вы быть воскрешенным? Или предпочитаете окончательную смерть?

Как и большинство людей, оказавшихся в его положении, Перес представил себе окончательную смерть и отверг ее. Где–то там, прямо за стенами комнаты смерти, его ждали другие возможности. Медицинская технология достигла такого совершенства, что могла вернуть если не всех, то большинство тяжелораненых к жизни. А жизнь, даже полусуществование в качестве киборга, лучше смерти.

— Хочу, чтоб меня рассмотрели для воскрешения, — просипел он.

— Ваш выбор записан, — нараспев произнес голос. — А теперь, согласно Закону Империи, вы будете казнены тем же способом, каким убили Сисси Коннерс. Пуля в руку, затем пуля в плечо, затем пуля в грудь. У вас есть вопросы?

Перес почувствовал, как что–то теплое потекло у него по ногам.

— Нет.

— Да помилует Господь вашу душу.

В комнате остался только один охранник. Он был одет в полный бронекомплект на случай рикошета, а в руках держал длинноствольный пистолет 22–го калибра. Пистолет имел лазерный прицел, возвратный механизм и специальные низкоскоростные патроны.

Охранник шагнул вперед, поднял пистолет. Перес почувствовал, как каждый мускул его тела напрягся в ожидании удара.

Охранник повел большим пальцем, и на левом бицепсе Переса возникла красная точка. Видеть эту точку, точно знать, куда попадет пуля, было выше его сил.

— О Боже, пожалуйста, не…

Пуля прошла навылет и упала у стальной рамы. Звук выстрела, как и боль, пришли на долю секунды позже.

Перес закричал, стал вырываться из ремней и окончательно потерял контроль над мочевым пузырем. Моча еще струилась по ногам, когда вторая точка появилась на его плече.

— Нет! Нет! Не…

Пуля пробила плечо, ударилась о дальнюю стену комнаты и расплющилась.

Он еще переваривал боль, когда охранник снова прицелился.

Перес увидел, как точка медленно скользит по его груди, затем останавливается. Он закричал, и тут ударила последняя пуля.

Дождь барабанил по крыше лимузина и ручьями стекал по окнам. Дворец казался пятном яркого света, заслоняемого тут и там стоящими вдоль подъездной аллеи статуями и причудливо подстриженными деревьями на лужайках.

Поднимая фонтаны воды, лимузин свернул на подъездную аллею. Серджи Чин—Чу грустно покачал головой. Он сочувствовал людям из службы Управления погодой. Угораздило же кого–то из них оплошать именно в ночь Императорского бала. Не пройдет и месяца, самое большее — двух, как они будут считать сосульки на ледяной планете или сортировать песок где–нибудь в аду. Император не терпел некомпетентности, кроме, разумеется, своей собственной, которая, как правило, подпадала под рубрику «невезение».

Массивный портик выступал над аллеей. Лимузин въехал под его защиту и остановился. Появился лакей и замер в ожидании, когда откроется дверь.