Уильям Дитц - Проклятый Легион

— Ого, — вполголоса заметила Норвуд. — Вы снова в беде. Интересно, как долго вас будут поджаривать на этот раз.

Болдуин постарался выглядеть равнодушным, но весь лоб у него покрылся бисеринками пота.

Позин—Ка смотрел, как люди входят в отсек. Он испытывал смешанные чувства. С одной стороны — ярость из–за смерти Ким—Co, а с другой — поразительное спокойствие при мысли о бегстве Норвуд и о том, насколько это символично для его дилеммы.

Люди опасны, теперь это очевидно, но как поступить? Атаковать центр их империи, как приказало начальство, или подождать, посмотреть, как отреагирует противник?

Оба пути чреваты опасностями. Броситься к центру империи людей — значит рисковать всем флотом.

Что, если люди нанесут массированный удар? По информации, доставленной Болдуином, чужаки обладают военной силой почти равной силам хадатан. Человек утверждает, что ими плохо управляют, что они разделены и подчиняются капризу императора. Но что, если он неправ? Или еще хуже, намеренно вводит в заблуждение тех, с кем вроде бы действовал заодно?

Другой путь равно, если не более, опасен. Медлить после нападения на Мир Уэбера — значит пожертвовать ценностью внезапной атаки. Люди могут использовать это время для подготовки… и, вероятно, используют, что приведет в итоге к более высоким потерям. Это соображение и связанный с ним политический риск подсказывали Позин—Ка пренебречь страхами и последовать приказу. Но беда в том, что его страхи настолько сильны и настолько глубоко сидят, что их невозможно проигнорировать. И в этом состояла необъявленная цель собрания. Посмотреть в лицо страхам и принять решение.

Норвуд огляделась. Напротив с угрюмым видом сидел Позин—Ка, глядя сквозь нее на переборку. Четыре столь же непостижимых инопланетянина находились слева от нее, и пять справа. Одни переговаривались между собой на своем шипящем языке, другие говорили в переносные коммуникаторы, а один играл с длинным ножом. Остальные места пустовали, значит некоторые из штаба Позин—Ка несли вахту где–то в другом месте.

Раздалось потрескивание статического электричества, и на переборке слева от Норвуд вспыхнул длинный изогнутый экран. Его заполняли тысячи цветных квадратиков. Квадратики зарябили, переместились и соединились в пять четких изображений. Все они носили перевязь с красным драгоценным камнем, но, судя по фону, находились на разных кораблях. Хадатане доложили о себе на ритуальный манер:

— Командир первого копья Хисеп Рула—Ка.

— Командир второго копья Рувет Ифана—Со.

— Командир третьего копья Икор Нибер—Ба.

— Командир четвертого копья Ниман Квал—До.

— Командир пятого копья Суко Пула—Ка.

Позин—Ка выпрямился. Посторонние разговоры прекратились, коммуникаторы исчезли, длинный, опасный нож вернулся в свои ножны. Военный командующий заговорил по–хадатански, но его слова переводились на стандартный и передавались людям.

— Добро пожаловать! Нам многое нужно обсудить. Но прежде чем мы начнем, я бы хотел услышать полковника Натали Норвуд и полковника Алекса Болдуина. Хотя наши культуры различны, есть и сходства, в том числе убеждение, что Воины должны знать своих врагов. С этой целью мой первый вопрос к полковнику Норвуд. Вы убили члена моей команды и сбежали из каюты. Почему?

Сердце Норвуд забилось быстрее, но она сделала все возможное, чтобы держаться с достоинством.

— Мы в состоянии войны. Позин—Ка повел рукой.

— Это так. Скажи мне, человек… что ваша раса будет делать теперь?

В командном центре стало тихо. Вопрос словно повис в воздухе.

Ответ казался настолько очевидным, что Норвуд не видела ничего плохого в том, чтобы ответить.

— Они соберут флот, защитят империю и нанесут удар по вашему родному миру.

Позин—Ка сделал жест понимания. Он обвел глазами комнату и посмотрел на экран. Человек говорил искренне. Позин—Ка видел, что его подчиненные растерялись. Хадатанские военные наслаждались длинным рядом своих побед, таким длинным, что офицерский корпус стал несколько высокомерным. Мало кто воспринимал людей всерьез, а из этих немногих большинству казалось, что победа над Миром Уэбера рассеяла все сомнения.

Но возможность — не важно насколько отдаленная — нападения на их родину пробудила глубоко лежащие тревоги, которые таятся в душе каждого хадатанина.

Ну, во всяком случае, большинства хадатан, так как его начальник штаба командир пики Модер—Та выглядит удивительно беззаботным, — позиция, которую Позин—Ка должен принимать в расчет, если не хочет оказаться в конфликте с наставником Модер—Та великим маршалом Пем—Да, который не только разработал стратегию, в которой усомнился Позин—Ка, но и является его прямым начальником. Военный командующий направил свое внимание на Болдуина.

— А как насчет вас, полковник? Норвуд говорит, о мы в состоянии войны. Я согласен. Но вы не пытались сбежать. Почему?

Болдуину хотелось заискивающе улыбнуться, но он подавил это желание. Улыбка ничего не значит для хадатан и только собьет их с толку.

— Я считаю себя другом хадатанской расы и не имею никакого желания бежать от их гостеприимства.

Позин—Ка погладил пальцами драгоценный камень, символизирующий его положение.

— Полковник Норвуд считает, что люди предпримут немедленную контратаку. Каково ваше мнение?

Болдуин откашлялся. Он почувствовал пот на лбу, но не стал вытирать. Какого черта нужно этому Позин—Ка? Хадатане отлично знают, что думает Болдуин. Так для чего этот спектакль? Ясно, что военный командующий хочет таким способом поставить оба мнения перед своим штабом, не говоря о собственной позиции. Но зачем?

Минутку… Норвуд высказала мнение прямо противоположное его собственному. Так вот оно что! У Позин—Ка или у кого–то в его штабе завелись сомнения. У кого? У Модер—Та? Чертовски маловероятно. Модер—Та — фанатик. Нет, должно быть, у самого Позин—Ка, а это представляет реальную угрозу планам Болдуина. Ему необходимо устранить подобные сомнения и убедить командира инопланетян поторопиться с атакой. Болдуин тщательно подбирал слова.

— Наши военные тратят большую часть времени на взаимные препирательства. А учитывая еще плохое руководство и сумасшедшего императора, нет сомнений в том, как отреагируют мои собратья–люди. Они стянут войска к центру империи, тем самым оставив незащищенными краевые миры, и сконцентрируют свои силы для решающей, по их мнению, битвы.

Болдуин сделал паузу, чтобы оглядеться. Он еще не изучил все нюансы хадатанского языка жестов и мимики, но увидел признаки одобрения. Воодушевленный, он продолжил свою речь:

— Преодолев без труда чисто символическое сопротивление и имея еще достаточно времени на подготовку, хадатанский флот уничтожит человеческий и обратит людей в рабство.