Быков Андрей - Псы границы

Едва наступавшие горцы достигли определённой невидимой черты, как со стен навстречу им устремилось не менее сотни стрел и арбалетных болтов. Из пращей полетели камни. Кто-то из нападающих упал, да так и остался лежать. Некоторые, будучи только ранены, начали отползать (или отходить, в зависимости от ранения) назад, к лагерю. Остальные, прикрываясь лёгкими круглыми щитами, ускорили движение, стараясь как можно быстрее сократить расстояние до вала и начать штурм.

Мы стреляли, не останавливаясь, торопясь выбить как можно большее число наступающих ещё на подходе. Забыв про рычаг взвода, тетиву на арбалетный крюк натягивали рывком, ухватившись за неё пальцами рук и заступив ногой в стремя арбалета. Толпа штурмующих была довольно густая. И почти каждый выстрел наносил противнику хоть маленький, но урон.

Но вот пришёл момент отложить арбалеты в сторону и взяться за пики и мечи.

Горцы подобрались уже к самой стене, приставили лестницы и, не смотря на градом летевшие в них камни, поленья, льющийся из больших котлов кипяток, полезли вверх, на стены, прикрывая головы щитами.

- А ну, сержант, подвинься, - рядом со мной появился дюжий поселковый мужик с вилами в руках.

Взяв одну из опор лестницы в развилку, он поднатужился и попытался отпихнуть её от стены. Но лестница, заполненная штурмующими, оказалась для него уж слишком тяжела.

- Подмогни, - просипел он с натугой.

Я махнул мечём, сбивая шлем с головы первого горца, попытавшегося влезть на стену и схватился за черенок вил. Горец, выронив топор, с глухим стоном полетел вниз. Вдвоём с селянином мы оттолкнули лестницу, опрокинув её вместе со штурмующими. И тут же перешли к следующей. То же самое происходило и на других участках стены. То там, то тут горцы с криком летели к подножию вала вместе с лестницами. В двух-трёх местах нападавшие всё же сумели прорваться на стену. Но были сброшены вниз набежавшими со всех сторон защитниками. Не выдержав столь напористого сопротивления, горские воины откатились назад, к своему лагерю, подбирая по пути раненых и убитых.

- Фу-ух, - тяжело дыша, я уселся на камень прямо там, где стоял, и откинулся спиной к стене.

Рядом опустился Хорёк и, стянув с головы шлем, шумно высморкался.

- Ты как? - покосился я на него.

- Нормально, - криво ухмыльнулся он, - пока живой...

- Хорошо, - я глубоко вдохнул и выдохнул, восстанавливая дыхание, - тогда пройдись по нашим, проверь, всё ли нормально. И собери всех ко мне.

Хорёк кивнул и, нахлобучив шлем, поднялся. Оглядевшись по сторонам, направился вдоль стены собирать рассеявшийся во время боя отряд.

Увидев какого-то мальца, тащившего мимо ведро, я подозвал его поближе, зачерпнул поданным мне деревянным ковшиком холодной колодезной воды и вдосталь напился. Пока я пил, мои бойцы собрались вокруг, шумно обсуждая подробности прошедшего боя. Вполне нормальная реакция людей, впервые попавших в ситуацию, когда-либо ты убьёшь, либо убьют тебя. По себе помню: ощущения, переживаемые в такие минуты, запоминаются на всю жизнь. Потом, когда ты уже проходишь через десятки боёв, это становится нормальным, даже в некотором смысле - обыденным, состоянием. Ты относишься к этому равнодушно. И после боя ничего, кроме усталости и опустошённости не испытываешь. Но вот самый первый твой бой... Наверное, в мире нет ни одного воина, кто не помнил бы её - свою самую первую битву за свою жизнь. Потому что во время этой битвы ты забываешь о том, что за твоей спиной твоя страна, твой дом, твои близкие. И всё прочее, о чём тебе твердили твои командиры. Ты дерёшься и убиваешь других потому, что четко осознаёшь: если ты не убьёшь вот этого конкретного вражеского воина, то он сам доберётся до тебя и снесёт твою дурную голову, не успевшую вовремя понять истинные причины той кровавой мясорубки, что вертится вокруг. И ты убиваешь с одной единственной целью. Чтоб не убили тебя...

После меня ковшик с водой пошёл по кругу. Схватка была горячая, да и день обещал быть жарким. Потому каждый и торопился утолить жажду, а то и напиться впрок. Кто его знает, как дальше день сложится.

- Не особо-то расслабляйтесь, - посоветовал я своим бойцам, - могут ещё раз полезть.

Так и случилось. Спустя пару часов горцы предприняли вторую попытку захватить посёлок. Но на этот раз довольно вялую, быстро завершившуюся и, соответственно, не давшую никаких результатов. Собственно говоря, всё нападение свелось к непродолжительной перестрелке и попытке изобразить приближение нападающих к защитному валу. На этом боевые действия в тот день и закончились.

- Ну-с, сержант, докладывайте, что тут у вас? - спросил меня сидевший в седле майор Стоури.

Стоя перед его конём, я постепенно восстанавливал дыхание, переводя дух после трудного боя. Мой отряд почти в полном составе выстроился позади меня. Даже Цыган, так вовремя приведший конных пикинёров, встал в общую шеренгу.

Конные сотни его пикинёров преследовали разбегающихся горцев по всему плато, захватывая в плен тех, кто бросал оружие и поднимал руки и подкалывая пиками пытающихся скрыться.

А чего тут докладывать? И так всё видно...

Горцы ринулись на штурм так же, как и вчера, на рассвете. Только на этот раз они начали с обстрела посёлка горящими стрелами. А когда сельчане занялись тушением пожаров, пошли на приступ. Работать нам приходилось сразу на две стороны. И отбиваться от штурмующих, и заливать возникающие то тут, то там новые очаги пожаров. Рук не хватало. Трудились все. Даже совсем маленькие дети бегали с плошками и мисками для воды от одного дома к другому, помогая заливать огонь. Староста едва успевал перебрасывать людей с места на место, руководя то тушением пожаров, то группой воинов, бросающихся на затыкание очередного прорыва на стенах. У ворот битва шла особенно упорная. Десятка три горцев, перевалив через стену, сумели пробиться сквозь ряды защитников и, отчаянно визжа и рубясь с воротной охраной, пыталась добраться до запоров и открыть ворота. Я не мог помочь ничем, сам с трудом отбиваясь от наседающих со всех сторон горских воинов.

Рядом со мной билась и моя недавняя ночная подруга - Малетта. Одетая в лёгкую кольчугу, невесть где добытую, она довольно ловко управлялась с охотничьей рогатиной, отбиваясь от наседавших горцев. Не смотря на все наши старания, штурмующих всё прибывало.

Вот на нас кинулись сразу трое. Малетта успела встретить одного из них, отбив кривую саблю в сторону и вогнав противнику в живот острее рогатины. Но выдернуть не успела. Горец, ухватившись за древко обеими руками, повалился на бок. Рогатина вывернулась из рук женщины, оставив её безоружной.

Я в это время отбивался от ещё двоих, дружно насевших на меня. Прикрывшись щитом, я крутанулся на месте и, присев, с разворота подрубил ногу одному из нападавших. Тот, дико заорав, упал на парапет стены и, не переставая орать, начал поспешно отползать в сторону. Откуда появился четвёртый, я не увидел. Но именно его клинок приняла на себя Малетта, закрыв меня. Удар горца бросил женщину мне прямо на руки. И был он настолько силён, что прорубив на ней лёгкую кольчужку, клинок вошёл в тело на всю свою ширину. А этот мерзавец ещё и резанул им на себя с оттягом, чтоб рана поглубже была.