Владимир Стрельников - Ссыльнопоселенец

Отсчитав пять бумажек по пять и десять по одному кредиту, я сложил их пополам и сунул в карман брюк, один из многих. А большую часть убрал в нагрудный карман и застегнул. Не стоит все яйца держать в одной корзине, право слово. Прицепил пичок к поясу, а боевой нож уложил в рюкзак. Плохо то, что фляги нет, но, раз есть деньги, то и магазины тоже найдутся. Есть такая уверенность. И, бросив скрутку и шинель под голову, я прямо в сапогах завалился на лежанку, откусывая от завернутых в лепешку котлеты и жареного яйца. Чаю бы еще, крепкого, черного, можно с коньячком.

Какое-то время я копался в старых уставах, охотничьих и туристических справочниках, наставлениях по стрелковому делу древних огнестрельных систем, даже книга „В помощь партизану“ времен Второй Мировой попалась, наша, русская, крутил древние ролики, с примитивной графикой, на старых земных языках, а потом и в самом деле уснул, и проснулся от рявкнувшего ретранслятора.

— Внимание, ссыльные. Подъем! Через час ваша высадка, через сорок пять минут вас выведут из камер. Внимание! Оружие не доставать, ножи спрятать в рюкзаки. Все, у кого увидят нож на поясе или в руках, вообще в пределах быстрого доступа — будут убиты снайпером! Каждый, кто попытается вытащить ствол — будет застрелен снайпером. Каждый, кто попытается кинуться на конвоира — будет застрелен снайпером. В случае попытки массовых беспорядков будет открыт огонь из пулеметов на уничтожение. Ссыльные — здесь вам не там! Никто не отчитывается за ссыльных, отчитываемся только за патроны. Вы — для того мира мертвы. Сумеете ли вы выжить и вернуться назад — только ваша проблема. Будьте разумны и спокойны, и у вас начнется новая жизнь здесь!

Щелкнув, громкоговоритель отключился.

— Неплохо, мы вас всех убьем, и ничего нам за это не будет. Впрочем, чего еще ожидать, — я усмехнулся, и встал, потягиваясь. Придется пичок снимать, и убирать в рюкзак. Впрочем, всегда успею повесить обратно. А вот пару патронов в карманы бросить не помешает. И бязевые чехлы с „ёжика“ снять, чтобы собрать быстрее. Цевье в карман положу, клапан открою, ствол в коробку, цевье прищелкну, патрон в ствол — и вооружен. Не против пулеметов, естественно, но что меня ждет на берегу, хрен его знает.

Полностью собрав рюкзак, привязав к нему скрутку, встал на стульчак и одним глазом выглянул в иллюминатор. Блин, все едино высоко, вижу только облака в чистом синем небе и чаек с бакланами. Много птиц, кстати, очень много, значит и рыбы здесь навалом. Ладно, поглядели, и будет. Стоп. А откуда ЗДЕСЬ чайки и бакланы? Это же не Поволжье?!!

Ошалело покачав головой, я спрыгнув со стульчака, и решил использовать его по назначению, когда еще нормально на горшок сходить получится? А пока время есть…

Через сорок минут меня предупредили, что будет открываться броняха, потребовали отойти в дальний угол, положил ружье в чехле возле двери. Когда я облокотился на дальнюю стену от двери, лязгнул замок, с жутким скрипом отворилась дверь. В каюту заглянули два автоматчика с автоматами Калашникова. Вроде „сотой“ модели, под патрон 5,56 НАТО. Рожок, по крайней мере, не такой изогнутый, как у „семьдесят четвертого“. Сами очень серьезно экипированные ребята, в такой снаряге даже здание штурмовать можно, и при этом с огнестрелом. Вон, на бедре пистолет закреплен, тоже пороховой, похоже. Видимо, я точно чего-то очень важного не знаю, и потому вообще ничего не понимаю.

— Пока стоишь. Твой номер — семнадцатый. Как услышишь его, берешь шматье, и налево от двери по коридору, по трапу наверх. Встаешь у левого борта, и не дышишь. Ясно? — один из них коротко пнул мой чехол с ружьем, и, повернувшись, вышел. Следом за ним вышел было второй. Но повернулся в проеме броняхи, и кивнул башкой в шлеме. — Удачи, капрал.

А ведь это точно не вертухаи, повадки совсем другие. Я не люблю вспоминать, где и сколько я просидел, но так себя вертухаи не ведут, у них в крови совсем другие правила, вбитые многолетним опытом личным и многовековым опытом конторы.

А тем временем в коридоре скрежетала следующая дверь.

— Семнадцатый, на выход с вещами! — рявкнул ретранслятор. Так, а вот и команда. Облизнув пересохшие губы, я подхватил чехол с ружьем, и вышел из каюты. Повернул налево, и пошел вдоль ряда распахнутых и пустых кают. Поднялся по крутому корабельному трапу, вышел из тамбура, зажмурившись от яркого солнца. Проморгавшись, увидел выстроившихся вдоль левого борта хмурых мужиков, парней. Все так же, как и я, одеты в шинели и шляпы. У ног лежали разнообразные рюкзаки и чехлы с оружием.

— Шевелись! К борту, и не отсвечивать! — сверху кто-то рявкнул, и я поторопился к борту. Не хватало пулю в затылок словить еще, из-за нерасторопности. Оружие хоть древнее, но убивает вполне себе по-настоящему. Вряд ли здесь кто-то будет проводить реанимационные мероприятия для ссыльных. Встав, глянул наверх, из-под бровей и полей низко надвинутой шляпы.

Пятеро мужиков, в таких же легких брониках и разгрузках, как и те, что меня в камере навестили. Такие же АК, но уже с легкой оптикой на планке. Чуть дальше, к надстройке, две башни от старых БТР, одна над другой уступом, с крупнокалиберными пулеметами КПВТ. О, а вон, в переборке, в небольших амбразурах дульные тормоза, пулеметы, похоже, но не ПКМ. Скорее, те, что в армии США, оружие поддержки отделения, под „пятерку“ натовскую. Три огневые точки, плюс пять автоматчиков — они нас в секунду покрошат, не вспотеют. А Васильичу, по идее, я минимум литр должен. Хорошую, просто отменную подборочку он мне скинул. Гадал бы сейчас на кофейной гуще о ТТХ и баллистических особенностях оружия. Но почему даже на корабле нет энергетического оружия?

Пока я рассматривал охрану, к борту подошло еще пятеро. Один какой-то ботаник, молодой парень в модных стеклянных очочках, худой и хлипкий. Не, у нас во взводе служили несколько тощих парней, но, те при своей худобе были из сплошных жил сотворены, и очень опасные противники. А тут именно ботаник, растерянный, из голенища сапога торчит кус портянки, одежа неряшлива, рубаха заправлена в брюки, и собрана в ком на пузе, явно в армии не служил, даже на месячных курсах резерва. Я, кстати, рубаху в брюки не заправил, оставил навыпуск. Не знаю, почему, видимо, корабль так подействовал. Вроде как уже не флотский, а какой-то, то ли гражданский, то ли не пойми кто.

Еще двое — мужики среднего возраста, к сорока. Оба грузные, черноусые, здоровенные, и похожи даже, родственники, наверное.

Двое остальных — похоже молодые урки, то есть из молодых, но прилично отсидевших по малолетке. „Перстни“ на пальцах, короткие стрижки, показушная борзость. Не наказуемая, но демонстрируемая. Наверняка из „нижних“ кварталов, в больших городах таких не счесть.